Вечорница. Часть 2

– Давай скорей, гляди, есть ли там чего, – торопит Агап Зиновия.

Тот заглянул в колодец, не видно ничего. Спускаться надо вниз. Обвязал Агап Зиновия верёвкой и опустил его на дно колодца.

– Да тут полно золота, – кричит Зиновий, – Нам и не унести столько!

Затрясся Агап от жадности.

– Давай, – кричит, – Складывай поскорее в мешки да наверх мне отправляй.

Набрал Зиновий один мешок, второй. После и сам решил подниматься, а Агап не хочет поднимать, велит ещё золота набирать.

– Да куда ж я его покладу-то? – спрашивает Зиновий.

– Рубаху снимай и в неё клади.

Видит Зиновий не отстанет Агап, сделал, как он велел. А тот не унимается. Свою рубаху снял, вниз сбросил.

– Ещё, ещё, – кричит, – Набирай!

Тут уже осерчал Зиновий, плюнул, выругался.

– Не стану, – говорит, -Я больше ничего собирать. Хватит нам и этого, не унести.

Разозлился Агап, ногами затопал.

– Тогда, – говорит, – Сам и выбирайся из колодца!

– Да ты что? Неужто меня тут оставишь? – кричит из колодца Зиновий.

– А что мне надо у меня уже есть, так что оставайся, – усмехнулся Агап.

Взвалил он мешок на спину, да ещё то, что в рубахе было забрал, и пошёл прочь. А Зиновий в колодце остался сидеть.

– Что же делать? – думает он, – Как мне теперь отсюда выбраться? Никто и не знает, где я. Да я и сам теперь не знаю в какую чащу мы забрались.

Стал он пытаться по срубу вылезти наверх, да скользкие те стены, хоть и пустой колодец давно, никак не подняться. Бился Зиновий, бился, совсем из сил выбился. Уже полоска алая там, наверху заалела, знать зорька утренняя занялась. Сел он на золото и заплакал, ребятишек своих вспомнил, жену любимую, родителей стареньких.

– Дурак я, дурак, жадного Агапа послушался! Теперь сгину здесь. Поделом мне. Прости ты меня, Господи! Помилуй меня, пресвятая Богородица!

И только он те слова произнёс, как зашумело кругом, засвистело, заухало и закружились над колодцем рожи страшные, мохнатые да рогатые. Пятачками воздух нюхают, повизгивают:

– Кто тут был?! Кто наше богатство взял?!

Взвились снова в воздух и пропали. А Зиновия будто и не видят. Тот со страху еле жив, ещё пуще стал Богу молиться, и чует вдруг, будто стены колодца опускаться стали, вроде как ниже становятся. Закрыл Зиновий глаза, а сам всё молитву творит. А как глаза вновь открыл, видит – колодец ему по пояс всего глубиной! Что за диво! Обрадовался Зиновий, выбрался поскорее. Глядь – а мешок его так и лежит у колодца.

– Ну уж нет, не надо мне этого богатства, – подумал Зиновий.

И зашагал скорее из чащи.

– Авось найду я тропку к дому, – думает про себя.

Долго он всё же по лесу ходил, пока не нашёл, наконец, знакомой поляны, а от неё и тропка к деревне ведёт. И как ступил он на ту тропку, так видит – меж деревьев черти летят! Свистят, кривляются, гогочут – а в лапах своих Агапа тащут! Тот кричит дурным голосом, а черти крепко держат, не отпускают. Пронеслись они мимо Зиновия, словно он пустое место, и скрылись из глаз. А Зиновий что было сил, припустил к дому. Вернулся Зиновий в родную деревню, рассказал людям о том, как они клад искали. Жалко ему всё же алчного Агапа. Ходили искать всей деревней, да не нашли, ни колодца, ни Агапа. Так и пропал он. А Зиновий зажил по-прежнему.

Да только тем же летом с ним вот что приключилось. Пошёл он, было, в лес, силки на зайца ставить. И слышит вдруг, смеётся кто-то, подошёл ближе – никого, а в кустах блестит что-то. Смотрит – а на пне узелок лежит, да это ж рубаха его! Та самая, что на дне колодца осталась, и в ней золото завёрнуто. Да аккуратно так завязано, словно нарочно кто её сюда подложил. Взял Зиновий ту рубаху и домой пошёл. Решили они с женой себе немного взять, чтобы на жизнь хватило, а остальное в город свезти, в сиротский дом. Так и сделали. Срубил Зиновий новую избу, скотинку прикупил, приоделись, и зажил он не хуже других. Нашла всё же награда доброго человека.

Лес

– Катя, до бабы Стешы сбегай-ко! – позвал внучку дед Семён, заглянув из сеней в дом.

– Не выстужай мне избу, – заругалась баба Уля, – Нашто тебе Стеша-то?

– Мне Дмитрий нужон, помочь вот по хозяйству, а то от вас баб какой прок?

– Ишь чо, как он заговорил-то, гляди-ко на него, – всплеснула руками баба Уля, – Есть захочешь к обеду, дак поди по-другому запоёшь.

– Бабуль, я сбегаю, – засмеялась Катя, – Не ссорьтесь.

И зарделась, как маков цвет.

Димка, внук бабы Стеши, давно уже нравился Катюшке. Они с малых лет приезжали к своим бабушкам на все каникулы, за редким исключением, всё бегали вместе, в переделки попадали, а после вот как случилось. Влюбилась Катенька. Да и то, как не влюбиться, парень-то хорош, высокий, сероглазый, волосы цвета спелой пшеницы, голос глубокий, сильный. И всё-то он умеет, не гляди, что городской! Потому и зовёт его дедуля то и дело помочь по хозяйству, то забор вместе подправят, то в лес поедут по дрова, то на рыбалку вместе соберутся.

Дед, дымящий самокруточкой на крыльце, увидев Димку, обрадовался.

– О, вот и жених наш пришёл!

– Деда! – воскликнула Катюшка.

– Да ладно-ладно, пошутил я, – оправдался дед, – Хотя жених нам такой нужон, такого ещё сыскать надобно, как Дмитрий.