Ведьма по имени Ева

– Чего вы хотите? Что я вам сделал? – ныл он жалостливым голосом.

– Встань! – приказала она.

Он начал трясти головой из стороны в сторону и несколько раз невольно прочесал носом асфальт.

Вдруг он почувствовал, что его подбородка коснулось что-то холодное и гладкое и, поддерживая снизу, потянуло голову вверх. Осмелев и глянув на девушку, он понял, что она просто подняла его голову носком туфли. Он уткнулся взглядом в ее глаза: нечеловеческие, жуткие, темные. Когда она моргнула, он точно видел, что из ее глаз посыпалась земля – они до краев были наполнены влажной черной землей.

Он перестал ныть и послушно встал.

– Иди. – Легким жестом она подняла тонкие, неестественно длинные пальцы и небрежно указала в сторону кладбища. – Туда.

Он кивнул и послушно пошел по тропинке к кладбищу: сгорбленный и дрожащий от страха.

Ева шла следом за ним. Она смотрела на его ссутуленную спину, и он казался ей таким же ничтожным, как крупинка земли с одной из могил на этом кладбище. Она чувствовала омерзение, когда шла по его следам: маленький человек, который приносит много зла в отместку за то, что он всего лишь ничтожество. Это чувство было ей знакомо. Она помнила, что такое ощущать себя ничтожеством и страдать от этого. Но с синьором почтальоном все было иначе: он был ничтожеством, но не ощущал этого, а значит, не страдал. Вместо этого он заставлял страдать других. Это нужно было исправить… как поломку в мотоцикле.

– Стой! – приказала она, и синьор Пикколо остановился.

Он обернулся и посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом.

Ева указала рукой в сторону и велела:

– Ложись.

Синьор Пикколо повернул голову вслед за ее рукой, и глаза его расширились от ужаса. В нескольких шагах от него была выкопана свежая могила. Он вдруг упал на колени и пополз к Еве.

– Пожалуйста… Нет… Не заставляйте меня… Только не это…

Он стонал и всхлипывал, ползая перед ведьмой на карачках. А она чуть расширила от удивления глаза.

– Ах, вот оно что, – протянула она мягко. – Ты боишься лечь в могилу?

Он замотал головой.

– Все, что хотите, только не это! – слезно умолял он.

Ева смотрела на него с интересом: человек, который изо дня в день запугивал беззащитную старушку тем, что ее ждет могила, и скоро, очень скоро, она в нее сляжет, так сильно боялся лечь в могилу сам, что его страх оказался сильнее даже колдовства ведьмы.

Его страх был такой силы, что разорвал прочные тиски ее воли!

Он вдруг поднял на нее очумелый взгляд.

– А хотите… хотите, я буду ползать как червяк в земле? – безумным голосом предложил он.

Ева безжалостно ухмыльнулась, хотя ей вовсе не было смешно. Ей было мерзко.

– Ползай.

И он ползал. Он ползал в земле, которая забивалась ему в одежду, в волосы, ползал как червь. И вместе с тем тонкое чутье ведьмы подсказывало ей безошибочно: каким бы безумным он ни казался, в эту минуту он чувствовал свое унижение. Он чувствовал его всем своим озлобленным существом.

Его сумасшедший взгляд снова устремился к черным, земляным глазам ведьмы.

Она повернула голову и красноречиво посмотрела на глубокую черную яму, которая словно ожидала своего гостя.

Синьор Пикколо перехватил ее взгляд.

– Нет… – бешено затряс головой он. – Только не туда… только не туда… А хотите, – его глаза стали еще более безумными, – хотите, я буду есть землю?

Лицо ведьмы даже не дрогнуло.

– Ешь.

И он ел. Он брал горстями влажную, только что выкопанную землю, которая бугром лежала возле ямы, и клал в рот. Он ел землю вместе с червями, которые в ней ползали, точно так же, как и он, минуту назад, вместе со слизкими насекомыми. Из его глаз лились слезы, а он все набивал полный рот земли и глотал ее.

– Хватит, – сказала Ева.

Он с надеждой поднял на нее глаза. Она спокойно указала ему рукой на могилу.

– А теперь – ложись.

– Нет…

Он пополз было назад, подальше от нее, но в этот момент в земляных глазах что-то шевельнулось, и земля посыпалась из них на кладбищенскую дорожку. Дрожа и стеная, синьор Пикколо поднялся. Он подошел к могиле так, словно ноги шли против его воли. Он тихо бормотал что-то, качал головой и сжимал в кулаки вспотевшие ладони. Он не хотел…

– Ложись, – прозвучал холодный, беспощадный голос и…

Синьор Пикколо, словно мешок, рухнул вниз, в глубокую черную яму – на дно свежевырытой могилы.

Через две секунды Ева услышала его дикий, нечеловеческий вопль. Она улыбнулась. Она знала, что он видит.

Синьор Пикколо лежал на дне глубокой могилы. Над ним было вечернее звездное небо, а с краев могилы на него с шуршанием, громким, словно грохот камнепада, лавиной сыпалась земля. Сначала она покрыла его тело: руки, ноги, туловище. И только глаза все еще оставались открытыми и видели звезды… Но лавина земли продолжала падать на него, и скоро его рот уже не мог кричать, потому что его засыпало землей. А под конец и глаза его уже ничего не могли видеть.

***