Ведьма по наследству

Юлька перестала бухтеть насчет Ярополка. Наверное, поняла, что была не права насчет него, потому что воевода оказался идеальным возлюбленным. Он устраивал пикники, носил мне охапки цветов, в таверне, переименованной в «Сияющий дракон», мы стали завсегдатаями. Вместе с Еремой они построили новый сарай, куда приволокли ступу, обновили забор. Конечно, не обходилось без мелких стычек. Однажды воевода заявил, что лучше бы я готовить научилась, чем тарабарщину учить — это о моих курсах китайского. А еще подарил мне целый ворох длинных юбок и платьев. Впрочем, они мне шли. Это требование Яра я признала разумным. В конце концов, надо чтить обычаи страны, в которой живешь.

Я купила два новых велосипеда, и мы с Юлькой частенько ездили в лес. Сзади, ломая ветки, несся Ерема, вверху парила Глория, так что нам ничто не угрожало. Возвращались мы с полными корзинками боровиков на багажниках. Мы варили грибные супы, делали пиццу с грибами, а один раз даже сподобились налепить пирожков с грибами, убив на это целый день. Китайский и то проще.

Ко мне дважды приходила делегация запорцев. Сначала подвалила толпа мужиков. Все, как один, мрачные, бородатые, кто-то вилы притащил. Видимо, новшество касательно запрета алкоголя не всем пришлось по нраву. Глория выкатила из-за угла дома, дружелюбно улыбнулась — их и след простыл. Только пыль по дороге клубилась какое-то время.

Потом женщины приходили, принесли кучу подарков: мешок яблок, два вышитых платка, бидон малины. Очень благодарили за дракона. Оказывается, Большие Запоры могут стать действительно большими. Популярность деревни резко выросла у всего женского населения. Слухи о драконе, не выносящем запах спиртного, распространялась быстрее лесного пожара. Уже несколько семей из ближайших деревень начали здесь строительство домов.

Скрепя сердце я сожгла все подарки, как только женщины ушли. Кто знает, не затесалось ли там отравленное яблочко от Амаранты.

Идиллия слегка нарушилась, когда Яр сказал, что ему надо отлучиться на несколько недель. На границе у Сумеречного леса все было спокойно, однако царь потребовал его присутствия на переговорах с восточными соседями.

— Василиса! — Яр попытался убрать кудрявую прядь мне за ухо, но она тут же воинственно встопорщилась. — Я оставляю тебя с тяжелым сердцем.

— Не переживай, я буду хорошо себя вести, — пообещала я, искренне в это веря.

Воевода вздохнул, легонько сжал мои руки:

— С тобой будет Ерема. Да, он не станет тебя неволить и запирать в доме, — добавил он, видя, как я вскинулась. — Очень тебя прошу, веди себя разумно. Никаких сюрпризов, колдовства и всякой самодеятельности.

— Ладно! — Я чмокнула его в губы. — Но ты все же возвращайся скорее.

— Как только смогу, — пообещал Яр.

И ускакал.

— Есть все же что-то прекрасное в мужчине на коне, — заметила Юлька, глядя вслед тающей в сумерках фигуре всадника. — Цокот копыт, развевающийся плащ…

— А я-то думаю, в кого Глория такая романтичная. Кстати, где она?

— Вон, сидит у озера, — кивнула Юлька.

Я, сощурившись, присмотрелась:

— Мне кажется, или там чья-то нога дергается?

— Не нога, копыто, — зевнула подруга. — Она где-то Парнаса подцепила.

— А-а-а… — Я помолчала. — Чай будешь?

— Давай.

Мы устроились на крылечке, поставив между нами тарелку с кривобокими пирожками. В воздухе уже разлилась вечерняя свежесть, так что я укуталась в платок, купленный на рынке в столице, и принесла такой же подруге. Я раздумывала, как бы получше использовать отлучку воеводы. Можно было бы смотаться еще раз на ступе в столицу, или устроить девичник, или организовать выходные в спа… Странное дело, но больше всего мне хотелось, чтобы он поскорее вернулся. Я усмехнулась про себя: вот с этого все и начинается. А потом оглянуться не успеешь — и вот ты уже босая, беременная и на кухне.

Я услышала странный шум, как будто кто-то мял бумагу, постепенно приближаясь. И замерла, сжимая теплую чашку вмиг похолодевшими пальцами.

— Что это? — прошептала Юлька. Ее чашка накренилась в дрогнувших руках, и чай выплеснулся на ступеньки.

На низкий новенький забор, еще не потемневший от дождя, спланировала сова. Она зацепилась скрюченными лапами за штакетник, впиваясь когтями в доски, и едва не свалилась в кусты по инерции. Круглые тусклые глаза смотрели вперед без всякого выражения. Пестрое тельце, взъерошенное, словно у сердитой кошки, слегка покачивалось. Сова повернула голову в мою сторону, клюв разжался, и на траву выпал конверт. Растопырив крылья, птица неловко забила ими в воздухе и сорвалась с забора.

Грех взвился из кустов стремительной стрелой, клацнул зубами. Рухнув на землю, он возмущенно выплюнул пучок полосатых перьев, расфыркался, вытирая лапой морду. Сова, словно и не заметив незадачливого охотника, полетела в лес по кривой дуге. Пух и перья сыпались с нее, оставляя след, как от самолета.

— Мне кажется, или эта сова какая-то больная? — спросила Юля.

— Она мертвая, — ответил Ерема, появившийся будто из ниоткуда. — Это излюбленный способ ведьминского общения. Тебе письмо, Василиса.