Ведьмина скрыня

Яся?.. Он споткнулся на этом имени, не сразу сообразив — кто это такая. Но вот сквозь туман проступил тонкий и высокий силуэт, мелькнули светлые волосы, туго завязанные в высокий хвост… Яся! Белобрысая. Бесцветная. Та, что потом потерялась в лесу.

— Из-за тебя, из-за тебя, из-за тебя! — заноза кольнула ощутимее, пробудив забытое чувство вины.

Но что поделать, если белобрысая сильно его раздражала, одним своим присутствием вызывая неприязнь!

Возможно, поэтому он не сразу среагировал на крик. А когда обернулся — её уже не было позади. Её вообще больше нигде не было! Бесцветная Яся словно растворилась среди тёмных стволов, а может и провалилась куда-то.

Нужно было остановить бабу Гану. Сказать о пропаже. Нужно было действовать, искать девушку.

А он смолчал, обрадовался даже, что нет больше рядом этой липучки. Когда же они вышли к избе Привратницы, и Гана спохватилась о Ясе, правдиво изобразил удивление, пробормотал что-то про возможный побег.

Привратница не дала им обсудить произошедшее — встретила у порога и сразу провела в комнаты, бесконечно повторяя, как рада дорогим гостям. Подобное проявление чувств со стороны незнакомого человека удивило Игната, но он смолчал, не желая показаться невежливым.

Обстановка внутри жилища выглядела скромной, почти аскетичной. Грубо сколоченная деревянная мебель. Лосиные рога, прилаженные к стене, с болтающимися на них колокольчиками и мешочками. Гирлянда из сухих трав под низким потолком. Простенькие занавески на окнах довершали унылую картину. Не похоже было, что здесь живёт женщина. И живет очень давно, если верить словам бабы Ганы.

На почерневшей от копоти печке шумно побулькивало и пыхтело в горшке, и остро пахло чем-то вкусным, мясным.

— С просьбой мы, Христя, — Гана попыталась сразу перейти к делу, однако Привратница не захотела её выслушать, отмахнувшись, позвала всех к столу.

— После! После поговорим! Сначала — вот, откушайте, чем богата. Проголодались, поди, с дороги-то.

Игнату есть совсем не хотелось, но пришлось подчиниться настойчивости хозяйки.

Словно невзначай взяв за руку, Христина подвела его к лавке. Пальцы у неё оказались холодные и тонкие, Игнату было неприятно их прикосновение.

«Интересно, сколько ей лет?» — подумалось ему неожиданно. — Сорок? Пятьдесят? А, может быть, тридцать??

Голос у Привратницы был молодой и звонкий, сияющие зеленью глаза за узкими прорезями маски и пепельная коса-корона скорее принадлежали молодой женщине, а тело надёжно скрывала одежда, высокий воротник чёрного платья упирался в подбородок, длинные рукава доходили до запястий. Руки были гладкие, белые, словно не знали никакой работы.

О спрятанном под маской лице можно было только гадать. Для чего она нацепила её? Что за игру затеяла? Возможно, ей нельзя показывать себя посторонним? Или она настолько уродлива, что не хочет никого испугать?

Христина словно прочитала его мысли — вдруг резко отняла руку и молча подтолкнула Игната за стол. Усевшись рядом, постучала по столешнице, и на расшитой узорами скатёрке начало появляться угощение.

От печи прямо по воздуху приплыл и встал по центру чугунок с мясной аппетитной похлёбкой. Следом появилось блюдо с пухлыми румяными булочками, рядом с ним с лёгким стуком опустилась щербатая плошка со сметаной. За ними спланировали тарелки, ложки, вилки, и даже — ножи. Сделав круг, перед Игнатом приземлилась запотевшая от холода бутыль с мутным содержимым.

Христина окружила Игната заботой, не отходила от него ни на шаг — всё подкладывала добавки, ненароком задевая то плечом, то рукой.

Навязчивое внимание действовало угнетающе. Игнат не понимал, чего она хочет, почему проявляет к нему такой интерес.

Он ёжился, пытаясь отклониться, и всё посматривал на Гану, замечая, что бабка удивлена не меньше его.

— Присядь, Христя! — не выдержала она наконец. — Не кружи над ним, давай уже поговорим.

Но Привратница словно не слышала её, продолжала улыбаться да предлагать Игнату новые аппетитные кусочки.

В конце трапезы Христина налила из бутыли в щербатый стакан тёмного неприглядного пойла, и пододвинула его к Игнату.

— Выпей! — настойчиво потребовала она. — Выпей, Игнат. И тебе станет лучше!

— Что это? — Игнат поморщился от резкого кислого запаха и попытался оттолкнуть стакан.

— Бодрящий настой. На травах и лесных ягодах. Это полезно, выпей. — Привратница и не думала отступать. — Сделай хотя бы глоток. Тебе понравится. Обещаю!

Игнат почти послушался — проще было попробовать, чем продолжать упираться, но в последний момент перехватил встревоженный взгляд бабы Ганы и передумал.

— Не пей, Игнаш! — остановила она, а потом повернулась к Привратнице. — Ты что удумала, Христя? Уж не чаваротнае* у тебя в бутыли?

— Да ты совсем ослепла, Гана! Крамбабулю назвала чаваротным! Я её бурачным соком подкрасила, от того и цвет.

— Зрение у меня уже не то, но чаваротнае от бодрилки отличить смогу. Зачем всё это, Христя? Чего ты добиваешься?