Век Просвещения

В довершение, необыкновенно странные слухи поступали из Дании, вернейшего союзника России, а ныне – и Лондона. Власть там, чего никогда не бывало даже в самые стародавние времена, захватил королевский врач, злонамеренно воспользовавшись ослабленным душевным здоровьем короля и своим чрезмерным влиянием на суверена. Более того, хоть этого и нельзя было вообразить, сообщали, что оный доктор вступил в преступную связь с самой королевой, присвоил себе право назначать и смещать любых министров и издавать декреты, равные королевским ордонансам. Да, в темные века бывали сходные случаи, но тогда в них были замешаны дворяне благородных кровей! Невероятно – чтобы в наше просвещенное время монархия могла так низко пасть?! Почтенный коммерсант не знал, чему верить, а чему не верить. Слава богу, Брекенридж доносил, что в североамериканских колониях все спокойно.

94. Корректировка

Видел, видел я докладную, которую они послали государыне. И хоть не сносить нам всем головы, но не безрассудные там мысли, ой, не безрассудные. Кончать надо с карантинами этими, переполнены они выше мочи. Говорят, весной там почти никто и не заболевал, а теперь чуть ли не каждый третий выезжает прямиком на кладбище. И ежели по-прежнему, как найдется недужный, то тащить всю семью в карантин, то получается почти смертный приговор целому выводку. А народ того и страшится, и о том на кажном углу болтает. Не говорю уж, что вообще неспокойно кругом: бурлит город, бурлит. Посему правильно написано – в карантины только жестоко больных, домочадцев же обязать сидеть дома до двух недель, а то и более, по обстоятельствам, но ни в коем случае не бессрочно. Пищей снабжать, и чем другим тоже.

А вот выставить по всей округе караулы и из города никого не выпускать – не знаю. Это, как осада на войне, тут армия потребна целая. Конечно, на дорогах можно, и что с того? И так уже ни дров не сыскать по многим слободам, ни пропитания, кое-где нападают даже на полицейских, видел я два, нет, три рапорта. И мертвых до единого осматривать и сертификацию выносить – тоже людей не хватает, ведь сотни три трупов в день собирают, не менее.

…Говорят, у господина сенатора Собакина сразу несколько слуг преставилось. Я его с позавчерашнего дня не видел. Послал, сказывают, верноподданнейшее прошение о полной отставке напарник мой. Генерал-поручик тоже месяца два назад просился уволить, да как-то передумал. Письмо, наверно ему было, с обещаниями наивеликими. Вот он и внял, молодец какой. Но на всех-то даров казенных не напасешься. А если не передумает нежный наш сенатор, ох, нежный? Это, значит, что – мне вместо него заступать? Ну и пожалуйста: если Господь порешил прибрать мою бедную душеньку, то и приберет. Лучше только побыстрее, чтобы не очень мучиться.

95. Вестники катаклизма (почерк опять устанавливается)

Я сбивался с ног. Спал урывками, где приходилось, не раз ловил себя на том, что дремлю стоя, и не как лошадь, а словно загнанный олень, бессильный и изможденный. Власти и врачи почти ни за чем не успевали, хотя я больше не видел рядом со мной ни ленивых, ни нерешительных. Но мы раз за разом опаздывали и слишком часто занимались только сожжением домов и оприходованием трупов. Лечить – нет, уже не лечили, даже не пытались, и сами уже не верили в то, что делали, не понимая, что, зачем и почему. И о медицинском долге тоже забыли – будь, что будет. Одна полиция, на удивление, продолжала исполнять свои обязанности, да нещадно гонял гарнизонных солдат и составленные из преступников похоронные команды неутомимый Еропкин. Дважды я видел его самого, скачущего через город во весь опор, один раз он промчался так близко, что обдал меня грязью, и я успел рассмотреть его горящее лицо и бешено-сосредоточенный взгляд. Вдруг мелькнуло: «А не сошел ли он с ума?»