Величайшее благо

Принесли второе блюдо — говядину на вертеле, и под него опустошили вторую бутылку вина. Кларенс некоторое время излагал Стеффанески суть своего соглашения с заместителем министра, согласно которому поляков отправляли на границу с Югославией, откуда они могли перебраться во Францию, чтобы присоединиться к союзническим войскам. Румынские власти разрешали эти побеги, если им платили тысячу леев за голову.

Говядина была превосходной. Якимов отдал ей должное и принялся изучать поднос с французскими сырами, когда Кларенс заметил, что официант разливает вино из новой бутылки.

— Я заказывал только одну бутылку, — сказал он. — Почему вы принесли вторую?

— Это уже третья бутылка, господин, — ответил официант высокомерно.

— Третья! — в ужасе повторил Кларенс. — Я не заказывал три бутылки.

— Так зачем же вы их выпили? — спросил официант и удалился.

— Все эти румынские официанты одинаковы, — примирительно сказал Якимов. — Им нельзя доверять, дорогой мой…

— Мы что, действительно выпили три бутылки?

— Вот же они, пустые, дорогой мой.

Кларенс взглянул сначала на пустые бутылки, стоявшие рядом с Якимовым, после чего перевел взгляд на самого Якимова — так, словно подозревал, что тот выпил их в одиночку.

Когда принесли кофе, Якимов шепнул официанту: «Коньяк!» Рядом с ним тут же материализовались бокалы и бутылка.

— Что это? — спросил Кларенс.

— Кажется, бренди, дорогой мой, — ответил Якимов.

Кларенс подозвал официанта.

— Унесите это и принесите счет.

Поднос с сырами всё еще стоял рядом со столом. Якимов украдкой отрезал себе длинный кусок бри и сунул его в рот. Кларенс и Стеффанески наблюдали за ним со смесью неверия и отвращения.

— Что-то аппетит разыгрался, — сказал Якимов виновато. Те промолчали.

Когда со счетом было покончено, Кларенс достал блокнот и записал расходы. Дальнозоркий Якимов прочел:

«Обед с графом С. и князем Я.: 5,500 леев.

Аванс князю Я., британскому беженцу из Польши: 10,000 леев».

На мгновение Якимову стало не по себе от вида собственной лжи, записанной для дальнейшего применения, но он тут же позабыл об этом. Когда они вышли из ресторана, сытость словно дополнительно защищала его от мороза.

— Дивный обед! Дивное общество! — сказал он Кларенсу и распространил свою улыбку на Стеффанески, стоявшего в отдалении.

Кларенс ничего не ответил.

Якимов ожидал, что его подвезут, но этого не произошло. Когда Кларенс и Стеффанески уехали без него, его радость стала понемногу угасать, но тут он вспомнил, что у него есть еще двенадцать тысяч леев. Он отправился в confiserie[36] при ресторане и купил себе серебряную шкатулку с малиновыми пастилками. Счастливо прижимая ее к груди, он подозвал такси и отправился в свое новое жилье, где спокойно проспал остаток дня.

12

За несколько дней до Рождества после случайной встречи на улице Белла Никулеску пригласила Гарриет на чай.

— Ты с ней помрешь со скуки, — только и сказал Гай об этой зарождающейся дружбе.

— Ты же совсем ее не знаешь, — заметила Гарриет.

— Обычная буржуазная реакционерка.

— Ты хочешь сказать, что ее предубеждения отличаются от твоих?

— Сама увидишь, — заявил Гай и, напомнив ей, что вечером их пригласил в «Атенеум» капитан Шеппи, отбыл на дополнительное занятие со студентом. Гарриет осталась мучиться сомнениями по поводу грядущего чаепития.

Квартира Беллы располагалась в новом доме на бульваре Брэтиану. По пути Гарриет ощущала, как сквозь прорехи на месте снесенных домов задувает ледяной ветер. В окнах крестьянских хибар мелькали огоньки. Проходя мимо огромного черного скелета министерства, она увидела, что на первом этаже развели костер. Вокруг него сгрудились рабочие — слишком старые, чтобы идти воевать, и непригодные для чего-либо еще.

Многоквартирные дома возвышались во мраке, как залитые огнями замки. Сквозь стеклянные двери виднелись холлы, демонстрировавшие роскошь, которую запланировали при проектировании бульвара.

Белла провела Гарриет в гостиную. В комнате с низким потолком, заставленной ореховыми столиками и синими креслами, было очень тепло. На полу лежал небесно-голубой ковер. Посреди всего этого за серебряным чайным сервизом восседала Белла в кашемире и жемчугах.

— Как здесь уютно! — воскликнула Гарриет, устраиваясь в кресле.

— Вполне удобно, — ответила Белла, словно Гарриет сказала нечто прямо противоположное.

— Похоже на английскую мебель.

— Это и есть английская мебель. Свадебный подарок от папочки. Заказал у Мейпла[37]. Здесь всё от Мейпла.

— И вы везли это всё из Англии? Полагаю, вам пришлось непросто.

— О да, — рассмеялась Белла, чуть расслабившись. — Мы потратили на взятки столько, что проще было бы уже уплатить пошлину и покончить с этим.

Пока они ждали чай, Белла предложила показать квартиру. Сначала они отправились в спальню Беллы, где стояла огромная двуспальная кровать с отполированным до блеска ореховым изголовьем и розовым покрывалом, украшенным кисточками, рюшами, вышивкой и узором из тюльпанов. Пробежав пальцами по коллекции серебряных щеток, шкатулок и хрусталя на туалетном столике, Белла заметила:

— Эти деревенские слуги ничего не понимают.