Великая английская революция в портретах ее деятелей

Активность Кромвеля после отъезда короля на север было бы точнее назвать уже военно-политической. В эти месяцы весны и лета 1642 г. Кромвель обнаружил завидную энергию. В качестве члена многочисленных парламентских комитетов он рассматривал массу дел, выполняя многократные поручения палаты общин — передать лордам послания и обращения, — миссии, требовавшие помимо всего прочего и таланта убеждения слушателей.

В преддверии открытого военного столкновения оба лагеря — король и парламент — собирали силы и средства, состязались в привлечении на свою сторону территориальной милиции отдельных графств, городов, крепостей, арсеналов и флота. Кромвеля тревожили степень верности парламенту лорда-мэра Лондона, готовность гарнизона Тауэра. В январе 1642 г., также по его предложению, был создан комитет, в задачу которого входило рассмотрение вопроса о готовности страны к обороне. 12 июля было принято постановление о создании армии «для безопасности личности короля и защиты королевств». Командующим ее назначался граф Эссекс. По инициативе Кромвеля общины потребовали от корпорации оружейных дел мастеров еженедельных сведений о том, сколько мушкетов и другого оружия, а также седел ими было произведено и кем они были куплены. Как член парламента от Кембриджа, Кромвель по собственной инициативе предпринял шаги с целью помешать королю завладеть столовым серебром, хранившимся в колледжах города. Вооружив на собственные средства два отряда волонтеров и расположив их в городе, он стал дожидаться развития событий. Когда же стало известно, что эти драгоценности подготовлены для отправки королю, Кромвель этому помешал и взял их под свою охрану. В результате король лишился драгоценностей на сумму в 20 тыс. ф. ст.

Получить представление о том, какое место занимал Кромвель в делах Долгого парламента еще задолго до начала гражданской войны, нам поможет одно свидетельство: когда в парламент поступила петиция из Монмаута, содержавшая жалобу на его опасную близость к ирландскому мятежу и на угрозу, которую в этих условиях представляют католики-рекюзанты, в приложенном к ней меморандуме значилось: «Послать мистеру Кромвелю». О том, как остро реагировал Кромвель на подобную ситуацию, было хорошо известно в кругу лидеров парламента.

И тем не менее сельский сквайр Оливер Кромвель стал историческим Кромвелем прежде всего не на ниве парламентского красноречия и не в ухищрениях дипломатии, а на полях военных сражений в ходе гражданской войны. Кромвель-генерал сперва затмил в нем талант политика как будто только для того, чтобы затем, когда шпага уже была вложена в ножны, он проявил такие грани политического искусства, которые повергли в изумление современных ему и искушенных политиков внутри и вне Англии.

Итак, 22 августа 1642 г. Карл I поднял свой штандарт в Ноттингеме, что означало официальное объявление войны парламенту в Лондоне, а 29 августа Оливер Кромвель приступил к формированию отряда кавалерии на рыночной площади Гентингдона. При всей очевидной несопоставимости и несоизмеримости этих двух событий государственного акта именем суверена-короля и совершенно незначительного и сугубо частного начинания провинциального сквайра в маленьком Гентингдоне они тем не менее символизировали характер общественных сил, которым вскоре предстояло столкнуться в открытом бою. Поистине настал звездный час для столь долго дожидавшегося проявления военного дарования Кромвеля-полководца. Впрочем, как и для абсолютного большинства начинавших эту войну, в особенности на стороне парламента, капитанами и полковниками, не говоря уже о младших чинах и рядовых, само понятие «война» было для его поколения только чем-то воображаемым понаслышке [86]. Не только простолюдины, но и дворяне, выступавшие на стороне парламента, на первых порах восполняли отсутствие военного опыта либо искренним воодушевлением, проистекавшим из сознания важности и, если угодно, святости конечной цели, во имя которой они взялись за оружие, либо энтузиазмом показным, при первой же неудаче легко переходящим в неверие и отчаяние, либо, наконец, принуждением властей, заставлявших сражаться сплошь и рядом тех, кто явно этого не желал. Не будет преувеличением сказать, что с самого начала гражданской войны Кромвель был по своим политическим убеждениям наиболее подготовленным к ее ведению и среди членов парламента.

Что же касается принципов ее ведения, то, как мы вскоре убедимся, он был ближе всего к идее народной революционной войны — войны бескомпромиссной, рассчитанной на скорую и полную победу над врагом. Недаром Кларендон приписывал ему следующие слова, обращенные к солдатам, которых он наставлял: «Если случится, что король лично окажется во вражеском строю, которого он (т. е. Кромвель) должен атаковать, то он разрядит в него свой пистолет, как в любого другого частного лица. И если им (т. е. солдатам) совесть не позволила бы поступить подобным же образом, то он советует им не… находиться под его командованием».