Великая английская революция в портретах ее деятелей

Последовавшие вскоре военные успехи Кромвеля поражали воображение современников и позднейших историков: ведь они принадлежали человеку, полностью лишенному военного опыта не то что командующего, а рядового солдата. Между тем речь должна идти об успехах в деле ведения не обычной, а революционной войны, каноны которой формируются прежде всего в сфере убеждений. И здесь Кромвель, как мы видели, прошел основательную школу первого, конституционного этапа революции. Именно это обстоятельство упускают из виду военные историки революции середины XVII века. Хотя роль Кромвеля в первой крупной битве гражданской войны при Эджхилле (23 октября 1642 г.), закончившейся, как известно, упущенной парламентским генералом Эссексом победой, остается неясной, зато нет сомнений в том, что именно он извлек из неудач парламента в начальный период гражданской войны наиболее глубокие военные и политические уроки.

Если в военком отношении эти неудачи убедили Кромвеля в том, что без сильной кавалерии парламент никогда не одержит победы над роялистами, сила которых заключалась прежде всего в кавалерии, то, вероятнее всею, более важными по своему характеру были извлеченные им из нее политические уроки. Парламенту нужны не солдаты-наемники, равнодушные к делу, за которое сражались, выходившие из подчинения и превращавшиеся в банды грабителей, а солдаты, дравшиеся по убеждению, придающему им смелость и стойкость. «Ваши (парламентские) силы, — говорил он в те дни Гемпдену, — по большей части состоят из старых, дряхлых военных служак и пьяниц… а их (т. е. королевские) — из сыновей джентльменов, младших сыновей и почтенных людей. Неужели вы думаете, что души этих низких и подлых людей когда-либо будут в состоянии померяться силами с джентльменами, обладающими честью, мужеством и решимостью… Вы должны набрать людей такого духа, который заставил бы их вести себя по-джентльменски, в противном случае, я уверен, вас опять разобьют».

И хотя Кромвель преувеличивал «честь» и «мужество» джентльменов, сражавшихся под королевским знаменем, в его словах было много правды. Она заключалась в том, что качествам воинов, воспитанных в понятиях феодальной чести, Кромвель противопоставил воодушевление воинов, идущих в бой за правое дело, высшим, образным выражением которого для них являлось «дело божье». И он знал, где их можно найти. В поисках таких «божьих людей» Кромвель обратился в графства Восточной Англии, являвшиеся одним из оплотов Долгого парламента. Вскоре после начала гражданской войны они наподобие других региональных объединений, созданных по постановлению парламента с целью координировать военные силы, составили так называемую Восточную ассоциацию.

Дело в том, что в графствах Восточной Англии многочисленнее всего была прослойка свободолюбивых йоменов-фригольдеров, слывших в свое время наиболее рьяными приверженцами Реформации, а при первых Стюартах — очагом пуританизма. Помимо усилий по подавлению происков роялистов в этих графствах Кромвель разыскивал здесь «людей духа» — «божьих ратников» — для пополнения своего кавалерийского отряда, который вскоре превратился в кавалерийский полк. О принципах их отбора проповедник Ричард Бакстер писал: «Он особенно заботился о наборе в свой отряд религиозных людей (т. е. пуритан. — М.Б

.). Эти люди обладали большим пониманием, чем обычные солдаты, и поэтому больше представляли важность и последствия войны. Они воевали не ради денег, а во имя того, что считали своей целью, — общественного блага». Здесь, однако, подмечена лишь одна сторона содержания понятия «люди духа (веры)» применительно к начавшейся в стране гражданской войне, другая его сторона вскрывается в связи с понятием «Реформация». Дело в том, что в эти годы словом «Reformation» обозначалось не только требование завершить дело реформации церкви, но и стремление к общественно-политическим преобразованиям. И хотя Кромвель, как и его многочисленные кузены в Долгом парламенте, хотел бы в ту пору ограничиться только признанием за контролируемым джентри парламентом права «советовать» королю направление внутренней и внешней политики, вместе с тем он, может быть один-единственный среди них, столь отчетливо сознавал, что эта цель, попросту говоря, недостижима, если не привести в движение те социальные силы «простонародья», которые связывали с войной против роялистов тайные мечты о радикальных изменениях не только в политических, но и в социальных распорядках страны. Трудно даже сказать, скольких изначальных сторонников конституционных реформ из среды знати подобного рода только прозреваемая в те дни угроза политического пробуждения народных низов оттолкнула от дела парламента и привела в лагерь роялистов.