Великая армия Наполеона в Бородинском сражении

Выводы Рот фон Шрекенштайна еще более подтверждались воспоминаниями Ф.Л.А. фон Меерхайма, в 1812 г. премьер-лейтенанта полка Гар дю Кор, и И. фон Минквица, первого лейтенанта «полка Цастрова», адъютанта генерала Тильмана, вышедшими в 1860 –1870-е гг.[1887] Если из строк Меерхайма можно было только понять, что вся слава взятия батареи принадлежала саксонцам, а французские кирасиры вообще оказали во время штурма слабую поддержку, то Минквиц, во многом следуя за книгой Рот фон Шрекенштайна, открыто вступал в полемику с французами. Немецкий взгляд на события вокруг Курганной высоты был еще более закреплен в 1887 г. с выходом специального исследования Дитфурта, посвященного Бородинскому сражению. Дитфурт внес только одно уточнение в картину, предложенную Рот фон Шрекенштайном: Коленкур атаковал «редут» не с севера, а с юга; и остатки его войск спешно отступили, когда Гар дю Кор был в нескольких сотнях метрах от укрепления[1888]

. В целом, несмотря на вариации, «саксонская версия» прочно вошла в немецкую литературу, часто сопровождаясь обвинениями в адрес французского командования, приписавшего главные заслуги «своим» кирасирам. Конечно, как признавал в 1912 г. П. Хольцхаузен, французы во главе с Коленкуром доблестно способствовали атаке, но честь взятия батареи принадлежала все-таки немецким кавалеристам[1889].

Основными сторонниками и популяризаторами «саксонской версии» в ХХ в. стали англоязычные авторы. В специальной работе о Бородинском сражении, вышедшей в 1973 г., англичанин Даффи целиком воспроизвел версию Рот фон Шрекенштайна. Помещая 2-й кавалерийский корпус прямо напротив Курганной высоты, Даффи «направляет» его в атаку на северный фланг люнета, а 4-й корпус – на южный. Роль Коленкура Даффи низвел до роли простого «командира бригады дивизии Ватье». С тех пор, вслед за Даффи, эту версию, в более или менее подробном варианте, пересказывают американцы Кэйт, Рьен, Нафзигер и британский автор Остин. Пожалуй, только Палмер и Чандлер, которые не пытались вникать в частности, склонялись к «французской версии»[1890]

.

Отечественная историография Бородинского сражения, несмотря на широкую известность «французской версии» и уважение к славной смерти Коленкура, нередко предпочитала отдавать пальму первенства отнюдь не французским кавалеристам. Уже в первой серьезной работе русского автора (Бутурлина), когда еще не были широко известны свидетельства саксонских участников великой битвы, отмечалось, что Коленкур, ворвавшийся с 5-м кирасирским полком в люнет, был оттуда выбит, а укрепление взято пехотой вице-короля. Восторгаясь славной гибелью Коленкура, но предлагая тот же, что и Бутурлин, вариант событий, писал об этом эпизоде Ф. Н. Глинка. Из путано-восторженного изображения, которое предложил Михайловский-Данилевский, тоже можно было понять, что отнюдь не 2-й кавалерийский корпус, а саксонская конница ворвалась в «редут»[1891]. Наконец, Богданович, опубликовавший свою книгу уже после выхода работы Рот фон Шрекенштайна, целиком принял версию этого автора. Разделяя идею о том, что «редут» захватили саксонцы, Геруа и Скугаревский тем не менее считали, что Коленкур во главе 5-го кирасирского полка атаковал с юга, еще до нападения дивизии Лоржа[1892]

. Прямо писал о том, что на батарею ворвались саксонцы, Е. В. Тарле[1893].

Позже, в 1960 –1980-е гг. в советских исследованиях началась настоящая путаница. Если, например, Жилин, не утруждая себя вниманием «к частностям», просто следовал за французской версией (между прочим, как и его критик Троицкий), то Бескровный и авторы юбилейного издания «Бородино. 1812», предложили еще более «хитроумный» вариант: они «включили» бригаду Тильмана в «кавалерию Коленкура»(!), тем самым одним махом примирив обе версии[1894]

.

В наши дни в статье об участии французских карабинеров в Бородинском сражении А. А. Васильев, не останавливаясь специально на интересующем нас вопросе, отметил, что дивизия Ватье вынуждена была отступить от «редута» и «на смену ей пришли саксонские и польские кирасиры»[1895].

Полагаем, что склонялся к «саксонской версии» и крупнейший польский историк 1812 г. Кукель. Однако, работая над темой в эпоху широкого польско-французского военного сотрудничества, он предпочел не затрагивать того, что составляло для французов предмет национальной военной гордости[1896].