Великий князь Юрий Всеволодович

Из Лаврентьевской летописи

В субботу мясопустную[170] начали леса устанавливать и пороки[171]

ставили до вечера. А на ночь огородили тыном вокруг всего города Владимира.

В неделю мясопустную, месяца февраля в 7-й день, на память святого мученика Феодора Стратилата, после заутрени пошли на приступ[172]. И был в городе плач великий, а не радость: грехов наших ради и неправды, за умножение беззаконий наших попустил Бог поганых, не их милуя, но нас наказывая, чтобы отступили от злых дел…

И взяли до обеда город от Золотых ворот: у Святого Спаса вошли по примету[173] через городскую стену, а с севера, от Лыбеди, подошли к Ирининым воротам и к Медным, а от Клязьмы — к Волжским воротам, и так вскоре взяли Новый город. И бежали Всеволод и Мстислав и все люди в Печерний город. А епископ Митрофан, и княгиня Юрьева с дочерью и снохами и с внучатами[174]

, и прочие княгини владимирские с детьми, и многое множество бояр, и всего народа люди затворились в церкви Святой Богородицы. И так огнём без милости подожжены были…

Татары же силою отворили двери церковные и увидели, что одни в огне скончались, других же [сами] оружием смерти предали. Святую Богородицу (церковь) разграбили; чудную икону[175], украшенную золотом, и серебром, и драгоценными камнями, ободрали; и монастыри все [разграбили], и иконы ободрали, а иные разрубили, а иные забрали, и кресты чтимые, и сосуды священные, и книги ободрали, и одежды блаженных первых князей, которые развесили те в церквах святых на память себе, — то всё себе забрали…

Убиен был Пахомий, архимандрит монастыря Рождества Святой Богородицы, да [Даниил][176], игумен Успенский, Феодосий Спасский, и прочие игумены, и чернецы, и черницы, и попы, и диаконы; от юного и до старца, и сущего младенца: и всех тех изрубили, одних убивая, других же уводя босых и раздетых, умирающих от холода в станы свои. И видеть было страх и трепет…

(27. Стб. 462–464)