Великий Кристалл. Памяти Владислава Крапивина

Раньше домовой был роботом, но к Сережиному восьмилетию робот окончательно пришел в негодность, тогда его блок памяти и встроили в сеть разумного дома. Да… Мальчик помнил: незадолго до отлета родители привезли его сюда, в это одинокое «поместье», и робот был первым и единственным, кто их здесь встретил. Робот питал киберсистему дома, заливая в приемную емкость по ведру каждые четыре часа. Это теперь расход энергии вырос – из-за «мозгов» домового.

Товарищ Балуев любил повторять, что разум – самая жирная статья затрат, но она того стоит.

Одним не очень прекрасным зимним утром товарищ Балуев осмотрел робота и сказал Сереже:

– Отпахался твой Железный дровосек. Придется выключить.

И хотя председатель лесохозяйства не раз предупреждал Сережу о том, что его единственный постоянный спутник и заступник скоро совсем износится, парень безумно расстроился. Тщательно подготовленная новость все равно оказалась внезапной.

– Товарищ Балуев, – медленно, чтобы не вырвался плач, сказал тогда Сережа, – почините его, пожалуйста.

– Не могу, старичок, – печально ответил товарищ Балуев. – Таких давно уже не делают, запчастей в округе нет.

– А самим изготовить? – с надеждой выдавил тогда парень.

– Только молекулярным клонированием, но для этого надо разобрать дровосека-то…

Товарищ Балуев называл робота Железным дровосеком неслучайно: помимо сходства со сказочным героем робот иногда брался за топор и приносил к дому дрова. Но ближе к своей полной остановке он совсем перестал ходить в лес. Старость.

Сережа так и не дал роботу имени. На этом настоял отец. Он не хотел, чтобы Сережа обманывался насчет машин. В более поздних записях, которые постепенно разблокировались по мере Сережиного роста, отец не раз возвращался к этой теме.

А Ира Жукова свою робокомпаньонку называла Мамми – в честь героини какого-то древнего романа про чужую войну.

Так вот, робота было неимоверно жаль, и Сережа ощутил, что остается совсем один в этом доме. Сначала родители, теперь дровосек… Тогда он впервые захотел сбежать куда глаза глядят. Но лучше в погоню за мамой и папой, хотя глупо, глупо… За несколько лет они успели улететь слишком далеко.

От них остались изображения и голоса. От робота только голос. Постепенно Сережа свыкся.

Он помнил, как из района приехали молчаливые техники и после серьезной доработки сопряжений квантовые «мозги» робота разместились в блоке памяти дома. Дом стал еще умней.

Техники увезли останки Железного дровосека. С тех пор Сережа носил ведра сам.

За стандартный год, как он посчитал, водородный двигатель «выпивает» три тысячи пятьсот ведер воды. Тридцать шесть с половиной тысяч литров! Тридцать шесть с половиной кубометров.

Если взять куб со сторонами длиной чуть меньше трех с половиной метров, то получится как раз годовая потребность. Однажды Сережа представил этот куб во дворе. Впечатляюще.

* * *

К вечеру, как обычно, приехали с разных сторон Ирка и товарищ Балуев.

Вообще, Ирка не была привязана к своему дому так, как Сережа, и потому он ей слегка завидовал.

Ирка, чернявая гибкая девчонка, лазающая по деревьям едва ли не ловчее Сережи, обладала кошачьей грацией и несносной манерой резко менять тему разговора.

– Смотри, чё умею! – выпалила она вместо «здрасьте», едва выскочила из машины.

Стремительно побежала к дому, подпрыгнула и в пару шагов по стене оказалась чуть ли не у самой крыши, оттолкнулась, сделала восхитительное сальто и приземлилась на ноги.

– Здорово! – выдохнул Сережа.

– Вчера научили. А я тебя научу. Позже, если захочешь, – пообещала Ирка.

Мамми, сидящая за рулем машины, и товарищ Балуев, чей уазик как раз вкатился в Сережин двор, демонстративно морщились. Им сумасшедшие прыжки и беготня по стенам явно не понравились.

Домовой тоже высказался:

– А следы кто затирать будет?

Впрочем, никаких отпечатков не осталось. Ворчун, он и есть ворчун.

Начался традиционный трехчасовой учебный цикл с перерывами каждые тридцать минут. Товарищ Балуев сначала разбирал с Сережей и Иркой системы квадратных уравнений (тут Сережа оказался сообразительнее Ирки), потом был диктант (здесь традиционно чемпионствовала Ирка), а третий час посвятили истории. Сереже история не очень нравилась, он не понимал, зачем нужно знать, кто в дремучем прошлом кому приходился вассалом, врагом или потомком, как были устроены давно исчезнувшие государства и в каком году произошла битва при очередной речке.

Товарищ Балуев добродушно и не без грусти говорил на это:

– Настанет время, сам поймешь… наверное…

Сережа чувствовал, что это цитата, но не знал, откуда.

После занятий Мамми традиционно накрыла в гостиной стол и вся честная компания с удовольствием почаевничала, обсуждая и предстоящую уборочную, и начинающийся чемпионат Мира по футболу, и способы выживания в лесу, и даже какие косички лучше заплести Ире Жуковой, если на дворе июль, а модные тенденции далекой столицы вновь тяготеют к африканским мотивам.

В вечернем воздухе пахло отступающим зноем.

– Завтра утром английский и литература. Не опаздываем, – сказал товарищ Балуев и упылил в сумерках домой.