Великий сеятель: Николай Вавилов. Страницы жизни ученого

Было принято считать, будто земледелие зародилось в широких долинах крупных рек — Нила, Тигра и Евфрата, Ганга. А Вавилов начинал думать, что это произошло сначала в более благоприятных по природным условиям и лучше укрытых от вражеских нападений горных долинах. Об этом свидетельствовали многие признаки, и прежде всего изобилие различных форм культурных растений в таких местах. Но это еще предстояло сто раз проверить! И надо было путешествовать, посетить разные страны, познакомиться с их растительными богатствами.

Николай Иванович торопится. Его ждут голодающие крестьяне Поволжья. Он везет им не только пятьдесят тысяч пудов отборных семян для засева пораженных засухой полей. Вавилов думает и о будущем. В бесчисленных ящиках тщательно упакованы лучшие семена различных культур из всех стран, где он успел побывать. Их надо использовать для создания новых сортов — самых урожайных и стойких против болезней. Письма его друзьям и помощникам на родину проникнуты нетерпением и страстной энергией:

«Вот и Кёльнский собор, позади Америка, Англия, Франция, Бельгия. Скорее надо в Питер, хочется скорее взяться за ряды, системы, починить полевые культуры Юго-Востока, проблем без конца. Надо бы повидать Baur’a, Correns’a, Lotsy, de Vries’a, Nillson’a Ehle, lohannsen’a[3]. He знаю, удастся ли всех. Визы даются нелегко.

Боюсь, что год этот слишком труден в России. Скорее надо на выручку…»

«Проблем перед Россией больше, чем перед Швецией. Генетиков же еще меньше, чем в Швеции. Надо закаливать себя, вооружиться с ног до головы и суметь сделать то, что кажется таким нужным и для России, и, пожалуй, для всего мира.

Итак (это адресуется всем), вооружайтесь языками, знанием литературы, строгой критикой к самим себе и другим. Поведем штурм».

Великие планы вдохновляют его и торопят. Растениеводство — вроде занятие для домоседов. Поля, делянки привязывают человека к земле. Странствующего земледельца трудно представить. Но именно эта прикованность к земле, к своему полю, делянке и мешала обновлению древней науки земледелия. И Вавилов смело ломает традиции.

ГЛАВА ШЕСТАЯ, в которой неутомимый охотник за растениями проникает в опасную Страну неверных

У висячего мостика через реку, ревевшую глубоко внизу, проводники остановились. Они о чем-то поговорили между собой, потом старший вытащил из кармана халата грязный платок, развернул его и достал четыре монеты по пять рупий. Он покачал их на мозолистой грязной ладони и нехотя протянул деньги Вавилову.

— Чего вы хотите? — устало спросил Николай Иванович.

— Мы возвращаем деньги, сахиб. Не пойдем дальше Боимся. Там живут дузт-разбойники.

Сняв фуражку, чтобы ветерок хоть немного освежил голову, Николай Иванович оглянулся на маленький караван. Вьючные лошади пошатывались, переступая дрожащими от изнеможения ногами.

Возвращаться назад? Безумие. Серые горы, поросшие арчей и колючим кустарником, стиснули ущелье. Высоко вверху голубела полоска неба, а снизу тянуло холодом и сыростью от беснующейся в камнях реки.

На сотни километров вокруг — нагромождение горных хребтов, не нанесенных ни на какие карты, мрачные долины, снежные перевалы. В укромных местах далеко одно от другого лепятся по склонам гор крошечные нищие селения. Жители их никогда не бывают у соседей, даже говорят на разных языках.

Кафиристан — Страна неверных, самый дикий и недоступный уголок Афганистана. Неужели им придется прервать путешествие, эти долины так и останутся неисследованными, неприступными? Пожалуй, удивительно, как еще они добрались сюда…

Как Вавилов обрадовался, когда наконец осуществилась его давняя мечта: летом 1924 года он смог отправиться в Афганистан!

Двери в заветную страну открыла Октябрьская революция. Страна Советов первой признала независимость Афганистана, послала в Кабул дипломатическую миссию, стала оказывать южному соседу дружескую помощь. И советские ученые стали желанными гостями в Афганистане.

Правда, с переводчиком опять не повезло: его гораздо больше привлекали спиртные напитки, чем скучная фарсидская грамматика, но теперь уже Николай Иванович не стал рисковать и тут же уволил пропойцу. Чтобы лучше овладеть языком, пришлось снова заниматься по вечерам. Но уж никто не мешал Вавилову объясняться с дехканами в попутных селениях, и с каждым днем он делал это все увереннее.

На сей раз у него был надежный спутник — тоже воспитанник Петровской академии, инженер-агроном Д. Д. Букинич. Он уже несколько лет работал в Средней Азии, хорошо изучил здешние условия, а главное, был человеком спокойного и твердого мужества: Николай Иванович помнил, как еще во время революции 1905 года Букинич возглавлял студенческую дружину, защищавшую родную Петровку от погромщиков.

Они ехали по древним караванным тропам. На сухих лугах, раскинувшихся у подножия серых гор, паслись стада пестрых овец и черных длинноухих коз, как в библейские времена. Изредка попадались черные шатры пастухов, кочующих вместе со своими стадами.