Великий сеятель: Николай Вавилов. Страницы жизни ученого

Теперь благодаря открытиям Вавилова и других ученых мы знаем об иммунитете растений гораздо больше, чем в те времена, когда он только начинал свои исследования, и химия дала земледельцу мощные средства борьбы с болезнями и вредителями. Но даже сейчас, по данным ООН, они отнимают у нас треть всех урожаев в мире, выращенных с таким трудом! Целую треть — миллиарды тонн! А ведь пока еще каждый третий человек на Земле страдает от голода.

А шестьдесят лет назад, когда Николай Иванович начинал борьбу с ними, вредители и болезни растений отнимали у земледельца не меньше половины урожая!

Молодой ученый был тогда почти единственным воином в поле. И оставалось совершенно неясно, как же вести эту борьбу. Все было неведомо и темно, — даже не бой, не сражение, еще только первая разведка. Но тем было интереснее!

Уже давно с успехом вел свои классические исследования по иммунитету у людей и животных Илья Ильич Мечников. Они произвели большое впечатление на Вавилова. Недаром свой первый труд по вопросам иммунитета растений он посвятил Мечникову.

Но никто не мог объяснить, почему одни сорта растений да и то не везде, поражает какая-нибудь болезнь, а в других местах они оказываются не подвержены заболеванию. Передается ли иммунитет по наследству или возникает в определенных, местах под воздействием среды? Можно ли сознательно выводить сорта, стойкие к различным болезням?

С характерной для него пунктуальностью Вавилов начал с изучения всей литературы, посвященной иммунитету растений, — и разыскал всего-навсего около двухсот книг и статей. Это во всем мире, на всех языках!

Все предстояло исследовать и открывать заново — и это особенно привлекало молодого ученого. А чтобы разобраться во всех загадках иммунитета, следовало серьезно заняться систематикой растений, изучением всего многообразия видов и сортов, всего богатства растений мира, — и непременно в неразрывной связи со средой, с условиями процветания или, наоборот, угнетения каждого сорта.

Вавилов ставит перед собой неотложную задачу: как уже сейчас, немедленно, использовать естественную природную невосприимчивость некоторых форм растений для выведения новых, не подверженных болезням сортов. А для этого прежде всего предстояло выявить, разыскать эти формы и выяснить, возможно ли передать их стойкость новым сортам по наследству, для чего следовало хорошо изучить достижения и методику только что нарождавшейся новой науки — генетики.

Казалось бы, частные вопросы защиты растений от болезней оказались связанными с коренными, важнейшими проблемами биологии — с генетикой и систематикой, с экологией и эволюционным учением. Так получалось, что выбранная Вавиловым вроде бы тихая, боковая, уединенная тропинка выводила молодого исследователя на широчайшие научные просторы, требовала от него глубоких обобщений, богатой эрудиции, властно звала на дорогу дальних странствий. Или это он придавал всем проблемам поистине глобальный размах?

Так будет всю жизнь. Вавилов всегда старался разобраться до конца в манивших его загадках, пробивался в самую глубину проблем, а для этого оказывалось необходимым все расширять круг исследований, привлекать материалы из других областей науки. Так и развивался его гений — проникая все глубже в тайны бытия и постоянно расширяя фронт открытий.

И всегда его интересы определяла и направляла не одна только научная любознательность. Делая очередное открытие, Вавилов тут же задумывался: «А как применить его на практике, какую пользу сейчас, немедленно оно может и должно принести родной стране, всем труженикам земли?»

На делянках первой в стране селекционной станции Вавилов начал проверять, какие из сортов овса и пшеницы устойчивы к различным грибковым заболеваниям, наиболее распространенным в европейской части России. Коллекция этих культур считалась богатой, в ней были семена из различных мест России, Европы, даже Малой Азии. Все лето, с рассвета и до темна молодой исследователь проводил в поле; сеял, наблюдал за всходами, заражал их мучнистой росой и всякими ржавчинами, не только записывал результаты наблюдений, но и все тщательно зарисовывал, фотографировал.

Тысяча делянок была у него. На них Вавилов проверял шестьсот пятьдесят сортов пшеницы и триста пятьдесят сортов овса. Богатырский размах!

Он быстро перерастал учителей. Один из них, руководитель станции профессор Д. Л. Рудзинский, «дедушка русской селекции», как его любовно называли, позднее писал Вавилову:

«Мне очень совестно, когда Вы называете меня своим учителем. Ведь мы лишь совместно работали на станции самостоятельно, и я во много раз заимствовал больше от Вас, чем (Вы) от меня, и вообще на дне горький осадок, что я очень мало давал от себя моим сотрудникам, требуя от них большой работоспособности, которой я тогда был одержим…» Впрочем, и в такой скромности и самокритичности Д. Л. Рудзинский оказался хорошим наставником для молодого ученого.

Много дали Вавилову занятия в Бюро прикладной ботаники в Петербурге, где собирали и изучали коллекцию всех возделываемых в стране зерновых растений.