Великороссия: жизненный путь

Между тем Государь прибыл во Псков. Вечером 1 марта 1917 г. между ним и генералом Рузским происходил очень длительный и тяжёлый разговор. Н. В. Рузский, думавший о положении дел в столице так же, как и Алексеев, с подачи Родзянко, не стесняясь уже, говорил членам царской свиты: «Остаётся сдаваться на милость победителей», полагая, что «победители» — это масонский «Прогрессивный блок» Государственной Думы... Неожиданно для Николая II Рузский «с жаром» стал доказывать ему необходимость «ответственного министерства». Государь спокойно возражал: «Я ответственен перед Богом и Россией за всё, что случилось и случится; будут ли ответственны министры пред Думой и Госсоветом — безразлично. Я никогда не буду в состоянии, видя, что делается министрами не ко благу России, с ними соглашаться, утешаясь мыслью, что это не моих рук дело». Царь далее перебирал качества всех основных деятелей Думы и «блока», показывая, что никто из них не обладает нужными данными для управления страной. Однако всё это не было простым спором о политических вопросах двух увлечённых людей. Время от времени в течение этого странного разговора Государь получал свидетельства о том, что такова позиция не только Рузского, но и Алексеева. Тот прислал из Ставки паническую телеграмму и необходимости тотчас, немедленно даровать «ответственное министерство» и даже составленный им текст царского манифеста

по этому поводу! Кроме того, выяснилось, что Государь не может даже связаться ни с кем по прямому проводу! Царь послал Воейкова (дворцовый комендант) телеграфировать свой ответ Алексееву. Воейков потребовал у генерала Давыдова (тоже изменника из штаба Рузского) доступа к телеграфному аппарату. Разговор услышал Рузский, заявив, что дать аппарат невозможно. Воейков доложил, что он лишь исполняет «повеление Государя». Рузский сказал, что «не перенесёт такого оскорбления (?!), т.к. он Рузский, здесь — главнокомандующий, и сношения Государя не могут проходить через его штаб без его, Рузского, ведома, что в данное тревожное время он, Рузский, не позволяет Воейкову вообще пользоваться аппаратом! Царь понял, что практически он уже отрешён от рычагов и нитей правления. Поняли это и члены свиты. Один из них вспоминал, что поведение и слова Рузского (о сдаче «на милость победителей») «с несомненностью указывали, что не только Дума, Петроград, но и лица высшего командования на фронте действуют в полном согласии

и решили произвести переворот. Мы только недоумевали, когда же это произошло». Начало «происходить» уже с 1915 г., а окончательное решение Алексеев и Рузский приняли во время телефонного разговора друг с другом в ночь с 28-го февраля на 1-е марта. И. Солоневич впоследствии писал, что «из всех слабых пунктов Российской Государственной конструкции верхи армии представляли самый слабый пункт.

И все планы Государя Императора Николая Александровича сорвались именно на этом пункте».

В виду исключительной и чрезвычайной важности дела мы должны ещё раз спросить себя: почему именно этот пункт «конструкции» оказался самым слабым? И ещё раз ответить: потому что он был изъеден ржавчиной масонства, его пропагандой. Тогда ещё вопрос: как это стало возможным в Российской Императорской армии? И ещё раз — ответ: только так, что со времён Петра I, через занесённое в Россию масонство, идеологический идол

«служения России, Отечеству» был вознесён в сознании дворянства и наипаче — служилого, военного, превыше понятия служения Богу и Царю, как того требовал и прямой, и духовно-таинственный смысл Присяги, даваемой военными лично не абстрактному, а данному, конкретному Государю пред Богом! Императоры ХІХ-го столетия не уделили должного внимания этой опасности, или не смогли уничтожить это идолопоклонство. Воистину, последний из них, Государь Николай И, теперь сполна расплачивался, «страдал за ошибки своих предшественников».