Венедикт Ерофеев и о Венедикте Ерофееве

Экземпляр журнала, хранящийся в Архиве, содержит рукописную правку, сделанную чернилами (но, кажется, другим почерком, чем остальные правки в тексте выпуска)[1190]. В большинстве своем это исправление ошибок, совершенных при перепечатке, вставки фрагментов на латинице, добавление пропущенных при наборе слов (например: «Зараза <немилая>», «Не печалься<, вечно ты печалишься!>»[1191]). Каково бы ни было происхождение правок, их учет помогает восстановить первоначальный текст публикации, стоящий между автографом и последующими вариантами текста «Василия Розанова». Воссоздание творческой истории этого произведения – дело будущего. Ограничимся сейчас наблюдением за использованием обсценной лексики, которая, несмотря на неофициальный статус журнала, вся дана в нем с купюрами (см., например: «припи…нутости», «проб…дь Снегурочка» и даже «Г…а нет и не пахнет им»[1192]). По замыслу В. Н. Осипова, «Вече» – не подпольный журнал (адрес редакции – домашний адрес Осипова – был указан в каждом выпуске

[1193]), с этой позицией, вероятно, и согласовывалась цензурная мера. Но она же и входила в противоречие с намеченным в предисловии толкованием «„экстравагантности“ слога В. Ерофеева», как не нуждающейся «ни в защите, ни в порицаниях»[1194].

* * *

Фактографическое изучение творчества и биографии любого писателя включает в себя исследование его архива. Хорошо известно, что понятие «архив писателя» далеко не всегда совпадает с его личным фондом, находящимся в каком-либо архивохранилище или в распоряжении наследников. Документы могут быть рассеяны по разным местам. И более того, архив, в одном ли месте он отложился или реконструирован исследователем, не всегда статичен, не всегда отождествим с описанием личных документов, вышедших из-под пера писателя, принадлежавших ему, собранных им или непосредственно примыкающих к собранию. Цифровое сегодня заставляет задуматься о том, как будет выглядеть архив современного писателя завтра. Множество информации об авторе, зафиксированной, а лучше сказать, разлетающейся по виртуальному пространству в виде реплик на форумах и т. д., живет не само по себе, а в диалоге, подчас буквальном, с современниками. Во второй половине XX века писатели не оставляли этого интерактивного следа, но тем не менее понятие динамического единства применимо и к их архивам.

В качестве примера приведем историю распространения своеобразного произведения Ерофеева «33 зондирующих вопроса к абитуриентке Екатерине Герасимовой», которое попало в печать в 2002 году[1195], а в сборниках произведений Ерофеева оказалось лишь в 2019‐м[1196]. Тем не менее оно было прекрасно известно всем читателям Ерофеева по интернет-публикациям начиная с мая 2007 года[1197]. Вопросы быстро разошлись в постах «Живого журнала» и подобных ему сетевых дневников, в комментариях к ним появлялись варианты ответов – дополнение к тексту, подразумевавшееся автором, но полученное уже не от адресата; и это как раз тот случай, когда цифровые технологии работают подобно старому самиздату.

Татьяна Красильникова

О коктейлях, букве «Ю» и о поэзии

Поэма «Москва – Петушки» Венедикта Ерофеева[1198]

1

Рецепты коктейлей Венички, помещенные ближе к середине текста «Москвы – Петушков» (главы «Электроугли – 43‐й километр» и «43‐й километр – Храпуново»), являются, наверное, самым известным фрагментом поэмы среди широкой аудитории. В отличие от других ярких строк произведения, словосочетания «Слеза комсомолки», «Поцелуй тети Клавы», «Сучий потрох» и пр. увековечены не только в самой поэме и в исследованиях о ней, но и на страницах барных алкогольных карт, в подборках «смертоносных рецептов» в СМИ, не всегда тесно связанных с литературным миром.

Вне зависимости от начитанности и интеллектуального фона, читателю, скорее всего, ясно, что всерьез воспринимать эти рецепты не нужно, а придуманы они Венедиктом Ерофеевым, чтобы еще больше повысить градус смешного перед постепенным переходом в модус с преобладанием трагического. Отчасти за счет мнимой прозрачности роли коктейлей их функция в восприятии читателей сводится лишь к пародийной прагматичности, а более тонкий уровень устройства фрагмента остается без внимания либо осмысляется с помощью «реального» и интертекстуального комментирования ингредиентов и цитат. Эту лакуну представляется важным заполнить.

Начать хочется с общих наблюдений. Создание коктейлей шуточно уподобляется высокому искусству, которое оказывается посредником между земным и небесным мирами («Нет, если я сегодня доберусь до Петушков – невредимый – я создам коктейль, который можно было бы без стыда пить в присутствии Бога и людей»[1199]). Закономерным образом процесс сотворения великого напитка наделяется категорией автора, однако имя его, несмотря на популярность шедевров, «не знают».