Читаем Вернадский полностью

Несколько общих впечатлений. — Отечествоведение. — Как появляются таланты? — Самый отсталый Радиевый институт в мире. — Неделя русской науки. — Современное кочевничество. — БИОГЕЛ. — Бродил в лесах и думал…

Все, кто пережил революцию, к середине 1920-х годов ощутили некоторое облегчение. Отступил голод, сохраняется известное разномыслие. Действуют некоторые частные издательства, собираются остатки разгромленных научных обществ. Еще крутят в кинотеатрах западные фильмы, а в ресторанах играют танго.

Но человеку, прожившему три с половиной года на динамичном Западе, не может не бросаться в глаза скудость и бедность советской жизни, еще не оправившейся от разорительной войны 1914–1921 годов. Через год Вернадский писал Петрункевичу из Германии о своих впечатлениях. Прежде всего, испарилось искреннее идейное содержание, увлекавшее когда-то «на борьбу со старым миром» сочувствовавших большевикам. Учение превратилось из обетования для неимущих, униженных и бесправных в насаждаемый официоз, потеряло всякую привлекательность. От него осталась только форма, введенная в качестве обязательного предмета для повсеместного изучения. Народ относится к нему как к обязательному Закону Божьему — иронически. Очень тяжел гнет моральный и умственный.

Бросается в глаза социальное и этническое замещение в городах: «Военщина и “гвардейски” держащаяся (не “комунистически”) офицерская молодежь — новое для меня явление. В Петербурге военный характер в городе — сильнее Берлина. Москва — местами Бердичев; сила еврейства ужасающая — а антисемитизм (и в комунистических кругах) растет неудержимо»1, — сообщает он Ивану Ильичу.

Правда, логика охватывает анализом далеко не всё, и первое отчаянное впечатление по мере «привыкания» не усиливается, а сглаживается. «Я боялся больше, чем теперь, биологического вырождения. Раса достаточно здорова и очень талантлива. (Еще в Париже он пришел к выводу, что погибло в результате Гражданской войны, голода и болезней около двадцати пяти миллионов человек. Но рождаемость по-прежнему огромна. — Г. А.) Может быть, выдержит»2

.

Крестьяне чувствуют, что завоевали землю. Но на этом не остановится и здесь развернется, думает он, основная борьба. Надежды на улучшение связывает в основном с наукой. В сущности, это единственное, что не просто сохранилось, но растет. В науку идет молодежь. Характерен большой подъем Азии, создание там новых научных организаций. «Научная работа в огромных областях во всем Союзе идет и действует на жизнь больше, чем обычно — но все непрочно. Поражают бедность, пьянство, бюрократизм, воровство, аморализм, грубость.

Экономисты говорят, что изменение режима неизбежно — могут пройти несколько лет, — но коренное изменение экономической жизни не может быть ни отсрочено надолго, ни не быть коренным. Все может быть и очень быстро. Все идет к полной капитуляции власти в этой области. Это осознают большевики и, говорят, выражается в их литературе.

Мне кажется, и здесь во многом вопрос талантливости расы — вопрос биологический, законы которого нам неизвестны. Решают личности

, а не толпа»3. Конечно, он верен себе в выводах.

* * *

Возвратившись, не застал в живых Александра Александровича Корнилова. Дорогой друг Адя умер в 1925 году. Третья смерть в их рядах после Шуры Ольденбург и Федора.

Но братство еще живо. Живо сердечной привязанностью и теплотой, нежной заботой друг о друге. Дух общности неустанно поддерживает самый неуемный — Шаховской. Энтузиаст по натуре, он никогда не замыкается в собственной жизни. Любая деятельность, к которой его влечет, всегда освящается у него высоким общим смыслом.

Отдав дань борьбе с новым режимом и лишенный теперь всяких возможностей для деятельности, Шаховской ищет новую форму сопротивления. И как многие в те дни, находит ее в краеведении.

В большом, опять «эпохальном» письме Корнилову в марте 1925 года, рассказывая о собраниях в научных обществах Москвы — островках свободной исторической мысли, — вспоминает «областной» отдел НЛО, где они увлекались «отечествоведением». Пишет о том, как неожиданно теперь предстает прошедшее, чего бы ни коснуться. Прошлое становится опорой, утешением и надеждой. Связывая с ним настоящее, упрочая нити, мы не даем захлопнуться двери и начать отсчет времени с момента революции, как хотели бы новые идеологи.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Девочка из прошлого
Девочка из прошлого

– Папа! – слышу детский крик и оборачиваюсь.Девочка лет пяти несется ко мне.– Папочка! Наконец-то я тебя нашла, – подлетает и обнимает мои ноги.– Ты ошиблась, малышка. Я не твой папа, – присаживаюсь на корточки и поправляю съехавшую на бок шапку.– Мой-мой, я точно знаю, – порывисто обнимает меня за шею.– Как тебя зовут?– Анна Иванна. – Надо же, отчество угадала, только вот детей у меня нет, да и залетов не припоминаю. Дети – мое табу.– А маму как зовут?Вытаскивает помятую фотографию и протягивает мне.– Вот моя мама – Виктолия.Забираю снимок и смотрю на счастливые лица, запечатленные на нем. Я и Вика. Сердце срывается в бешеный галоп. Не может быть...

Адалинда Морриган , Аля Драгам , Брайан Макгиллоуэй , Сергей Гулевитский , Слава Доронина

Детективы / Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Классические детективы / Романы
Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 знаменитых людей Украины
100 знаменитых людей Украины

Украина дала миру немало ярких и интересных личностей. И сто героев этой книги – лишь малая толика из их числа. Авторы старались представить в ней наиболее видные фигуры прошлого и современности, которые своими трудами и талантом прославили страну, повлияли на ход ее истории. Поэтому рядом с жизнеописаниями тех, кто издавна считался символом украинской нации (Б. Хмельницкого, Т. Шевченко, Л. Украинки, И. Франко, М. Грушевского и многих других), здесь соседствуют очерки о тех, кто долгое время оставался изгоем для своей страны (И. Мазепа, С. Петлюра, В. Винниченко, Н. Махно, С. Бандера). В книге помещены и биографии героев политического небосклона, участников «оранжевой» революции – В. Ющенко, Ю. Тимошенко, А. Литвина, П. Порошенко и других – тех, кто сегодня является визитной карточкой Украины в мире.

Валентина Марковна Скляренко , Оксана Юрьевна Очкурова , Татьяна Н. Харченко

Биографии и Мемуары