Вернадский

Действие той пружины, которая закрутила его жизнь и вытолкнула к новым горизонтам в самое неподходящее время, в Шишаках, накануне русской смуты, тогда только начиналось. Трудно было предположить, набрасывая тогда торопливые и несовершенные очерки о живом, что судьба, проведя через невиданные испытания, сохранит его для нового творчества, что программа, которую он так ярко представил на пороге гибели, все еще разворачивалась.

И пусть Институт живого вещества не создан. Действует лаборатория. Двадцать пять сотрудников, правда, поставленные в ужасные условия, все же работают. Вышли уже два тома ее трудов. Пусть не удалось ввести в науку такие ему ясные понятия, как вечность жизни и живого вещества, но они все же высказаны и будут отныне жить сами по себе.

Может быть, смертному человеку и не дано соединить миг и вечность, дотянуть первое понятие до второго, выразить себя как целое. Но он не оставляет героических попыток, принимает вызов и продолжает творить, припадая к таинственному источнику внутренней силы. Дневник 12 марта 1932 года: «Всегда, когда читаю книги о жизни таких людей, как Гете (недавно Галилей), какое-то странное испытываешь чувство: точно не выраженная (?), не охваченная целиком прожитая жизнь. Точно дотрагиваешься к чему-то не окончательно осознанному. Как в больших литературных произведениях: форма мешает выявить большое содержание — так было у меня в молодости при чтении Шекспира, Достоевского, Толстого: величайших творцов. Так и сейчас то, что выявляется в моей научной работе и тот “демон”, который во мне сидит»¹⁸.

Париж, созданный для научного уединения, придает силу мысли. То, что заявлено в «Начале и вечности жизни», в «Новой физике», — теперь, когда он связал живое вещество с временем-пространством, приобретало вселенское значение. Главное, что его мысли теперь не просто мысли. Нашлась опытная ниша для их перевода со словесного уровня на опытный. Создана новая наука — биогеохимия. Наука о составе, строении и геологическом (он же — космический) измерении живого вещества. Она связывает в единый информационный узел (если бы он знал такой термин) пространство-время (био), вещество мира (гео) и энергию (химия). Тот вопрос, который в 1922 году задан в «Вечности жизни», достаточно ли вещества и энергии для описания Космоса, получил разрешение: нет, недостаточно. Не хватает третьего ингредиента: живого вещества, придающего веществу и энергии длительность (дление) и форму пространства. Без жизни Космос не существует, не может существовать.

Приехал он домой с готовым текстом. И на юбилейной сессии Отделения математических и естественных наук 15 ноября 1932 года прочитал его. Сессия проходила в главном зале академии. Высокий и негромкий, но убедительный голос звучит под сводами классического творения Кваренги:

«Биогеохимия научно вводит в этот закономерный стройный мир атомов, в геометрию Космоса, явления жизни как неразрывную часть единого закономерного целого. Связывая жизнь с атомами, биогеохимия логически неизбежно вводит явления жизни в круг тех проблем, которые выявляются структурой, организацией самих атомов, состоящих из более мелких закономерных единиц, охватывающих весь научно построяемый мир. <…>

Мне кажется, что благодаря этому философское и научное значение биогеохимии очень велико, так как до сих пор в картине научно построенного Космоса жизнь исчезала или играла ничтожную роль. Она не была связана с Космосом как необходимое закономерное звено. <…>

Это методологическое значение вхождения явлений жизни в атомную научную картину Космоса прежде всего сказывается в том, что отметает одно из тех представлений, которые играли огромную роль в точном знании, представление о механизме Вселенной дает опору другому представлению — представлению об организованности Вселенной, о ее порядке, причем для понимания и работы над такой организованностью мы можем научно выдвинуть и научно использовать одно из ее проявлений, лежащее в основе учения о жизни, — понятие о живом организме. <…>

Считаю нужным отметить, что, отбрасывая представление о механизме в структуре Космоса и вводя представление о его организованности

, я предрешаю, считаю для научной работы нашего века удобным учитывать, что научная картина мира не может быть сведена всецело к движению, даже в своем материальном выражении. Еще недавно такое сведение являлось идеалом научной работы. <…>

С этой точки зрения включение явлений жизни — через биогеохимию — в научную картину атомного строения Космоса приобретает значение и интерес не только для ученого, но и для философа и для всякого образованного человека. Оно может развернуться в большую научную дисциплину»¹⁹.