Верность сестер Митфорд

— Touché[17], — усмехается Уинстон. — Но Юнити пропагандирует нацистский антисемитизм как свои собственные убеждения, и теперь ее регулярно цитируют как ненавистницу евреев. Вас не беспокоит, что Гитлер оказал на нее такое влияние? Даже боюсь представить, на какие сомнительные поступки она может пойти ради достижения его целей.

Диана делано смеется:

— Очевидно, вы плохо знаете Юнити, кузен Уинстон. Никто не может похвастаться такой сильной волей, как у нее, и никто не может заставить ее делать то, чего она сама не хочет. Ни Муля, ни Пуля, ни сестры, ни Гитлер. Так что я бы не стала тратить время на беспокойство о том, что она… по-вашему, Уинстон, она загипнотизирована?

— А как насчет вас? — спрашивает Уинстон, пристально изучая лицо Дианы.

— Меня? — вскипает Диана, бровь ее негодующе изгибается. — Вы думаете, я слишком сильно подпала под нежелательное влияние?

На его лице сменяются выражения морального превосходства, нетерпения, и наконец он полушутя говорит:

— Так вы подпали?

— Как вы смеете! — выплевывает Диана, расправляет плечи и пристально смотрит на низенького, полного, напыщенного мужчину. Ее раздражает, что этот самозванец думает, будто другие, даже такие, как Гитлер или Мосли, могут манипулировать ею, когда на самом деле сила за ней. Ей требуется весь ее немалый самоконтроль, чтобы сохранять сейчас внешнее спокойствие.

Уинстон не отвечает, просто затягивается своей поганой сигарой и пристально смотрит на нее. Как будто она новый вид млекопитающих и он пытается разобраться в отличительных признаках, чтобы присвоить ей латинское имя.

К ней возвращается самообладание, Диана улыбается и говорит:

— Кузен Уинстон, разве не вы сами написали однажды, что мы не должны судить о человеке, пока дело всей его жизни не завершено и не лежит перед нами? Мне кажется, время еще не пришло — работа всей жизни Гитлера далека от завершения, как и моя.

Глава тридцать девятая

ЮНИТИ

25 января 1937 года

Мюнхен, Германия

Смех Мули эхом отражается от высоких позолоченных потолков гостиной. Пуля вторит ей, а вскоре присоединяется и хозяин. Юнити улыбается, слыша это, поражаясь, как же ей везет. Ее самые любимые люди — Муля, Пуля и Гитлер — собрались все вместе, очевидно, что они восхищаются друг другом, и все пространство искрится от их веселья. Кажется, Юнити еще никогда не была так счастлива.

Как же хорошо, что Диана решила остаться в Лондоне и не присоединилась к Юнити и родителям в этой поездке. Юнити, разумеется, довольна, что ее прекрасная сестра разделяет ее страсть к нацизму, но в то же время Диана предпочитает быть единственной Митфорд в центре внимания, затмевая младшую сестру. Юнити часто задается вопросом, почему и здесь, в Германии, Диана стремится монополизировать всеобщее восхищение, ведь у нее и так его полно, повсюду. Не говоря уже о том, что во время визитов Дианы в Берлин Гитлер замечает только ее. Юнити просто хочет немного Гитлера для себя, и, наконец, сегодня ее желание исполнилось. Словно и не было тех долгих, мучительных недель разлуки.

— Еще эклер, леди Митфорд? — спрашивает Гитлер Мулю, Юнити переводит вопрос, его рука уже поднимает со стола серебряный поднос со штруделями и эклерами. Фюрер сидит в глубоком кресле сливового цвета рядом с Пулей, а Муля и Юнити устроились на стульях напротив них. Юнити провела здесь несколько вечеров наедине с фюрером, лакомясь деликатесами и рисуя наброски; Гитлер и сам художник, так что он хорошо понимает, сколько радости таит в себе скетчбук, они обсуждают роль искусства в политике.

— Как любезно с вашей стороны, герр Гитлер. Пожалуй, еще один, — отвечает Муля, Юнити переводит. Муля не сразу тянется за пирожным.

— Это особая честь, — говорит она Гитлеру, зная, что Юнити в точности передаст и ее слова, и интонацию.

Гитлер жестом предлагает эклеры Юнити и Пуле, они послушно берут. Еще никогда она не видела своего буйного, взрывного отца таким притихшим и присмиревшим. Хотя восьмикомнатная квартира Гитлера на Принцрегентенплац по-настоящему роскошна и украшена цветами, она знает, что именно личность Гитлера произвела на Пулю впечатление, а не его резиденция.

Юнити, конечно, познакомила их уже давно. Ее родители бывали в компании Гитлера на двух Партайтагах, нескольких митингах, встречались с ним в «Остерия Бавария». Но тут совсем другая история. «Приглашение на чай в узком кругу в квартире Гитлера? — недоверчиво переспросила Муля. — Только мы вчетвером?» Даже Пуля засомневался, правильно ли Юнити все расслышала. И когда она сообщила им, что такую неописуемую честь оказывают лишь немногим — только самому близкому окружению — и что фюрер отложил поездку в свой дом в горах ради этой встречи, Юнити с удовольствием наблюдала благоговение на их лицах.

— Теперь я вижу, от кого у ваших дочерей такие чудесные голубые глаза, леди Редесдейл, — говорит Гитлер, осторожно ставя поднос обратно на стол, пока Юнити переводит.