Верность сестер Митфорд

У Юнити перехватывает дыхание, когда она слышит, как ее любимый Гитлер признается, что мечтает о том же, о чем и она. Это ее самое сокровенное желание, о котором она шепчет ему, когда они остаются наедине. Хотя, по правде говоря, они никогда не остаются наедине. Вокруг него всегда эсэсовцы, защищают величайшее достояние Германии.

— Мы все на это надеемся. В конце концов, некоторые из нас все еще помнят об исторических связях между Великобританией и Германией — политических, культурных и кровных.

Гитлер практически подпрыгивает на своем стуле при словах Пули:

— Ваши слова драгоценны и приятны, как оперы Вагнера.

Разволновавшаяся Юнити вмешивается:

— Мой отец поможет вам, чем сможет, в Великобритании, мой фюрер. Он так же твердо, как и я, верит, что мы должны способствовать миру между Великобританией и Германией. Если нам суждено объединиться, мы должны дружить.

Она поворачивается к отцу. — Так ведь, Пуля? Юнити знает, на чьей стороне сейчас сила.

Глава сороковая

НЭНСИ

20 марта 1937 года

Сен-Жан-де-Люз

Такое чувство, будто это задание дали мне, потому что мне нечего терять. Ни титула, ни высокого положения. Ни достойной карьеры. Ни подающего надежды мужа. И никаких детей, разумеется. Наверное, я должна быть благодарна, ведь это поручение вытащило меня из дома в мир.

Муля категорически отрицает, что меня выбрали по вышеперечисленным причинам. Она твердит, что я идеально подхожу для спасения Декки просто потому, что только моя политическая позиция — а я социал-демократка, если на меня надавить, — не вызывает отвращения у моей младшей сестры и, таким образом, у меня больше шансов вернуть ее, чем у кого-либо другого. Ко всеобщему ужасу, одна из моих сестер стала убежденной коммунисткой и сбежала в Испанию с Эсмондом Ромилли, тоже коммунистом и сыном кузины Нелли, сестры Клемми. Я должна убедить ее вернуться домой, в фашистское лоно нашей буржуазной семьи.

«Как?» — позвольте спросить. Понятия не имею. Декка приятнее в общении, чем Юнити, — она была симпатичной и популярной дебютанткой, хоть и без особого желания участвовать во всем этом, — но ничуть не менее упряма. И Эсмонд, скорее всего, такой же, судя по тому, что он сбежал из закрытой школы, чтобы издавать левый журнал, а потом присоединиться в Испании к антифашистским Интернациональным бригадам, с Деккой на буксире.

Вся эта чертова история нелепа и обречена на неудачу. Но мы с Питером отправились на побережье Франции встречать английский военный корабль «Эхо», на борт которого беглецов уговорили подняться, но только когда посол сказал Декке и Эсмонду, что без их сопровождения туда не пустят испанских беженцев. Гениальный, надо отметить, ход. И вот я среди грузов и такелажа в порту Жан-де-Люз, где стоит в доке «Эхо», думаю, как, черт возьми, я собираюсь притащить Декку домой к Муле и Пуле, ускользнув от внимания кружащих вокруг репортеров.

— Боже, это они? — Питер указывает на палубу эсминца, там юная пара стоит плечом к плечу среди смуглых испанцев. Я поразилась, когда бывший муж вызвался сопровождать меня в этой спасательной миссии: я думала, мне придется справляться в одиночку. — Нужно присматривать за маленькой мисс на случай, если характером она пошла в свою семью, — сказал он, подмигнув, и я тут же вспомнила, почему я с ним.

Щурясь на корабль на ярком средиземноморском солнце, я пытаюсь разглядеть пару, на которую указывает Питер. Наконец я замечаю свою прелестную младшую сестру, гибкую и темноволосую. Несмотря на то, что «Эхо» быстро приближается к оживленному французскому причалу, ее взгляд прикован к Эсмонду, глаза сияют.

— Чертова девчонка влюблена до безумия, — шепчет мне Прод, и это самое проницательное замечание, которое он когда-либо делал.

К коммунизму Декка пришла вполне осознанно и объяснимо — в ответ на ярый фашизм, который навязывала ей с самого детства Юнити, ее соседка по комнате, — но появление еще и романтического сюжета неизмеримо усложняет мою задачу. Думаю, теперь сестра в два раза крепче привязана к коммунизму.

Мы наблюдаем, как парочка неторопливо спускается по трапу, держась за руки, всего лишь с двумя небольшими сумками. Их беззаботные улыбки испаряются, когда я поднимаю руку, чтобы помахать им, и они меня замечают.

— Ты несносная девчонка, Муля реки слез пролила. Настоящий потоп.

— Что, черт возьми, вы тут делаете? — спрашивает она, а затем объявляет всем, кто готов слушать: — Это засада.

Я глубоко затягиваюсь сигаретой, прежде чем ответить, стараясь не сорваться на сестру.