Верный слуга Алексея Михайловича. Две жизни Симеона Полоцкого

«Милостивый муж» Ф.М. Ртищев происходил из семьи «благочестивой и набожной». В биографическом очерке[95] о нем сказано, что «он воплотил в себе идеал высшей нравственности русского мирянина XVII века». Он, как и Б.М. Хитрово, сопровождал Алексея Михайловича в Литовском походе и тогда-то познакомился с монахом Симеоном.

…Поблизости от Москвы, почти у самых Воробьевых гор, на берегу Москвы-реки стояла небольшая церковь во имя Андрея Стратилата. Урочище это называлось «Пленницы» и отличалось потаенной красотой и тишиной. С разрешения Алексея Михайловича и по благословению патриарха Ф.М. Ртищев на свои средства выстроил по соседству с Андреевской церковью храм во имя Преображения Господня и мужской монастырь, в котором расположилось училище. В 1648 году в нем поселилось 30 иноков, собранных из малороссийских монастырей. Вослед монахам из Киева в Москву прибыли ученые иноки Арсений (Сатановский) и Епифаний (Славинецкий). В 1650 году к ним присоединился Дамаскин Птицкий.

Царь Алексей Михайлович и царица Мария Ильинична настолько ценили «Большого Федора», что избрали его дядькой для воспитания царевича Алексея, которому исполнилось 10 лет. «В учителя (в помощь Ртищеву. — Б. К.) был выписан белорусский ученый иеромонах Симеон Петровский Ситнянович, известный под именем Симеона Полоцкого». Ртищев умело воспитывал наследника престола, а Симеон Полоцкий вложил в обучение царевича всю душу. Оба прекрасно сознавали степень ответственности, которая лежит на них перед будущим России.

Век цесаревича Алексея, увы, оказался краток. Но те шесть лет, которые совместно провели Ртищев и Симеон Полоцкий в палатах царственного юноши, воочию доказали — к правлению государством необходимо готовить сызмальства. Кончина Алексея настолько потрясла Ртищева, что он навсегда отошел от какой-либо государственной деятельности и скрашивал свое отшельничество в беседах с учеными мужами, в числе которых непременно был Симеон Полоцкий, и заботах о своем детище. Ушел Ф.М. Ртищев из жизни 21 июня 1673 года. Между тем опыт, приобретенный «милостивым мужем» и дидаскалом Симеоном, даром не пропал, и спустя некоторое время Симеон Полоцкий вновь обосновался в чертогах царского наследника, царевича Федора Алексеевича.

ГЛАВА XII.

МИР ЕСТЬ КНИГА

Мир сей украшенный — книга есть велика,

еже словом написана всяческих владыка.

Симеон Полоцкий

В воспоминаниях заезжих визитеров о Московии времен правления царя Алексея Михайловича, посланников и доморощенных бытописателей, насыщенных изображением быта и нравов тогдашней столицы России, прослеживается любопытное наблюдение — причудливое переплетение исконно российских традиций и обычаев с иноземными.

Тот, кому доводилось участвовать в пышных и торжественных дворцовых церемониях, поражался великолепию и роскоши одеяний государя, домочадцев и свиты. Сами же выходы монарха и церковные торжества представляли собой оригинальную переработку библейских притч. Не исключено, что свою лепту в такие действа внес и Симеон Полоцкий. Внутреннее убранство царских палат представало перед гостями «в несказанном сиянии и блистании» и вполне могло соперничать с убранством дворца императоров Византии.

В Постельных хоромах, куда простому смертному вход был закрыт, царила иная атмосфера, а их обитатели не считали великим грехом носить «польское» платье, слушать звучание органа и взирать на картины с вольными сюжетами. В тереме царевен все было благопристойно: иконы, тканые половики, скромная утварь. Однако и в этой келейной обстановке нашлось место для творений Симеона Полоцкого. Поздравления, стихотворные преподношения, переписанные каллиграфическим почерком и в красочных рамках, повсюду висели на стенах и не раз перечитывались, вызывая чувственные вздохи. Мирская жизнь дочерям Алексея Михайловича казалась несбыточной.

«Навычный многими философскими науками», Алексей Михайлович частенько представал перед иноземцами в окружении писателей и поэтов, художников и ученых-богословов. Так зарождалась особая дворцовая культура, где наряду с церемониями, расписанными «от сих до сих», прочно поселился изысканный вкус.

Неизменное «постижение книжной премудрости», которое сопровождало Алексея Михайловича на протяжении всей жизни, Симеон Полоцкий умело и ненавязчиво поддерживал в своем царском собеседнике.

Октавиан[96] царь римский, кроток зело бяшеи с простолюдинами беседы творяше.О том и советницы яша увещати,

дабы ся не изволил толико смиряти.Рече: «Таков аз хощу царь ко малым быти,какова аз хотел бым царя к себе зрети,аще был бым из чина родом умаленных,славою и богатством в мире не почтенных!»