Вероятно, Алекс

– Ты меня до смерти напугал, черт бы тебя побрал. Смотри, здесь упаковка тайленола. Срок годности истек еще пару месяцев назад, но все лучше, чем ничего. Запить чем есть?

– Вам, сестричка Бейли, нужно поработать над манерами сиделки, – произносит он и со стоном тянется к засунутой в сиденье бутылке воды, наполовину опорожненной.

Когда я протягиваю ему таблетки, Портер делает вид, что я его раздражаю, в то время как я – что он меня злит. Потом он принимает лекарство и что-то бурчит себе под нос.

Я встаю коленками на сиденье и открываю тампон. По салону тут же разносится острый запах спирта. Мы оба морщимся, он распахивает со своей стороны дверцу, и прохладный воздух приносит настоящую благодать. Грохот обрушивающихся внизу на камни волн приносит успокоение. Отчасти.

Не осмеливаясь начать с лица, я осторожно отгибаю воротник его рубашки и протираю прохладным тампоном засохшую на шее кровь. Он вздрагивает и говорит:

– Холодит.

– Прости, – шепчу я.

Потом быстренько справляюсь со следами крови, но, когда дело доходит до затылка, положение усложняется. Я разворачиваю тампон, поудобнее укладываю на коленях аптечку и уже всерьез берусь за дело. Если хорошенько на этом сосредоточиться, можно какое-то время не вспоминать пугающую картину того, как он рвал Дэйви на части, словно дикий зверь. Потом он откидывается на подголовник и закрывает глаза.

– Портер? – А?

– Помнишь тот день, когда Дэйви заговорил со мной на набережной у магазина винтажной одежды?

– Помню.

– Он не предполагал, что их могут подслушать, но я видела, как он вошел в магазин и попросил Джули, девушку за прилавком, ему помочь. Дескать, собрался в Монтерей. Уламывал ее до тех пор, пока она не согласилась.

Портер тут же открывает глаза:

– Что? Мне он ничего такого не говорил.

– Дэйви тебе лгал. Во время разговора она сказала: «Я думала, ты ширяешься лишь изредка». А он ответил ей, что так оно и есть, но сегодня исключительный случай. И она пообещала ему помочь.

– Так я и знал, – бьет руками по рулю Портер.

Я кладу ему на плечо ладонь. Если он не будет вести себя осторожно, у него на щеке опять откроется порез, который я даже еще не обработала.

– Что она имела в виду, когда сказала, что он ширяется?

– От него одни проблемы.

– Понятное дело, но ты все же ответь. Не забыл, что у меня в руках спирт? Если не скажешь, я тебя прижгу – и будет больно.

Он вздыхает, лениво разваливается на сиденье и упирается в приборную доску ногой, которая при этом касается моих коленей. Я рассеянно думаю, не сделано ли это умышленно – он всегда оказывается ближе, чем допускают мои представления о внутреннем комфорте, – но в этот момент парень подставляет мне щеку, чтобы я могла ею заняться, пока он будет говорить.

– Три года назад Дэйви повредил ногу, занимаясь сёрфингом там, где этого делать не стоило. Не следил за погодой и по глупости решил рискнуть. Ему сделали две операции. Когда ему перестали выписывать оксикодон, он стал покупать его у одного парня из нашей школы. А когда у того закончился запас, переключился на все остальное – водка, кокаин… Но ничто так не избавляет от боли, как опиаты. А разве в мире есть опиат лучше, чем героин?

Я неподвижно застываю:

– Ты что, шутишь?

– Это грязный секрет известен всем сёрферам.

– Значит, Дэйви колется?

– Насколько мне известно, он его курит, хотя сам ни разу не был тому свидетелем. Просто повторяю то, что говорят вокруг. Следов от иглы мне видеть тоже не доводилось. Бейли, мне действительно страшно жжет.

– Прости. По всей видимости, тебе придется наложить несколько стежков. У тебя опять пошла кровь, хотя и не сильно.

Я отвожу назад его волосы и вижу на виске неприятного вида шишку. Ему еще повезло, что складной стул не сломал ни одной лицевой кости, хотя полной уверенности на этот счет у меня нет.

– Будь так добра, продолжай в том же духе, – подмигивает мне он, – что же до Дэйви, то он не столько ширяется, сколько занимается так называемым чиппингом. Этот термин придумали те, кому кажется, будто они в состоянии перехитрить героин. Дозу такие наркоманы принимают лишь раз в неделю или около того, позволяя себе другую лишь в следующие выходные; все это время их ломает, поэтому о каком-либо отказе от дури здесь речи быть не может. В итоге они вроде бы и не отъявленные наркоши, но частенько бывают под кайфом.

– Непохоже, чтобы эта схема работала, – говорю я.

– Она и не работает. Потому что раз в неделю всегда растягивается на три дня либо неделя складывается неудачно и им нужно выпустить пар уже в среду. А потом, сами того не понимая, они скатываются все ниже, и все их консервативные планы рушатся на глазах. Они врут себе, пребывая в полной уверенности, что у них все под контролем. В точности как Филип Сеймур Хоффман. Его, говорят, погубили как раз наркотики.

Я не могу прийти в себя от изумления. Да, Ванда говорила, что Дэйви причастен к нехорошим делам с наркотиками, но чтобы героин? Звучит, как в кино. В реальной жизни так не бывает. По крайней мере, с ребятами моего возраста.

– Больно? – спрашиваю я, легкими движениями нанося на рану противовоспалительную мазь.