Вероятно, Алекс

– Ну хорошо, я лишь хочу сказать, что совсем не против. Но мне кажется, что у тебя это далеко не первая ночь в музее. Ну… ты понимаешь. Для тебя в этом ничего плохого нет, но вот меня подобные вещи пугают. И когда до чего-то такого доходит, я сама должна дать тебе зеленый свет.

– Во-первых, – говорит он, поднимает над плечом руку и отгибает палец, – ты оскорбила меня предположением о том, что я не позволю тебе этого сделать. Позволь поблагодарить, что еще раз заставила меня почувствовать себя злодеем, совершающим преступления на сексуальной почве.

– О господи, – бормочу я.

– Во-вторых, – отгибает он второй палец, – у меня были всего две девушки, с одной из которых к тому же мы встречались довольно долго, пока она не стала изменять мне с Дэйви, поэтому говорить, что я без конца провожу ночи в музеях, как ты изволила выразиться, не приходится. Как и считать меня гнусным развратником.

Я рада, что в этот момент Портер не видит моего лица, потому что оно наверняка у меня красное как вареный рак. Мои слова его взбесили? По его тону этого сказать нельзя. Вот черт! Зачем было просить его отвернуться к стене? Я подвигаю стул ближе и прикасаюсь щекой к его голове, зарываясь лицом в его кудри.

– С моей стороны это сущая дурость, – шепчу я ему в затылок, – сама не ведаю, что творю. Прости меня, пожалуйста.

Он протягивает руку, слепо шарит ею в воздухе, нащупывает наконец мою блузку и замирает.

– Извинения приняты, но только потому, что нас здесь заперли на целую ночь и было бы глупо провести ее в пререканиях и ссорах.

– Мы с тобой не ссоримся.

– Нет ссоримся, – возражает он. – Мы всегда ссоримся, но именно в этом и кроется очарование. Хотя бы частично.

– Портер?

– Что?

– Девушка, которую ты только что упомянул… Это из-за нее ты ссорился тогда с Дэйви у магазина на набережной? Ее зовут Хлоя?

– Ага. Хлоя Картер. Ее отец делает на заказ доски для сёрфинга. Мы дружили семьями. Она подруга моей сестры, поэтому все случившееся здорово отравило нам всем существование.

– Ты любил ее?

Он немного затягивает с ответом, от чего я ощущаю в душе дискомфорт.

– Нет, но боль от того, что она мне изменила, до сих пор не прошла. Понимаешь, перед тем как я начал за ней ухаживать, мы долго дружили, а для меня это многое значит.

К тому же она сделала это с Дэйви, его лучшим другом, то есть здесь налицо двойное предательство, хотя вслух я ничего такого не говорю.

Проходит несколько секунд. Я тяжело вздыхаю:

– Портер?

– А?

– Этот диван совсем небольшой, но нам ведь надо где-то прикорнуть ночью. Честно говоря, мне нравится идея спать вместе с тобой.

– Мне тоже.

– А если перед тем, как ложиться спать, – после продолжительной паузы добавляю я, – мне захочется взглянуть на какой-нибудь уголок музея, где нет камер… так, одним глазком? Чисто теоретически. В общем… по-твоему, либо все, либо ничего?

Он устало вздыхает:

– Ты сводишь меня с ума и прекрасно это знаешь.

– Да, знаю.

– Бейли, большую часть своего рабочего времени я пялюсь на тебя вон в тот маленький экран. И сейчас просто благодарен судьбе за возможность находиться с тобой в одной комнате. Сам факт того, что ты позволяешь мне к тебе прикасаться, уже поразительное чудо, бывающее раз в сто лет. Поэтому, в чем бы ни заключались твои желания, тебе достаточно лишь сказать. Договорились?

– Договорились, – шепчу я, мысленно уносясь ввысь на белых, пушистых облаках.

– Вот и славно, – твердо заявляет он, будто одним махом решив все проблемы, и отъезжает от стены, – а теперь мне надо позвонить домой.

Он вытаскивает мобильный и все объясняет матери, которая, судя по голосу, сочувствует сыну в сложившейся ситуации. Но потом сообщает обо всем мистеру Росу, и Портер вдруг машет мне рукой, приказывая нырнуть под стол, потому что отец включает видеосвязь, словно не верит в изложенную сыном историю. Я слышу, как он сердито просит его повторить все еще раз, и тот показывает ему экран компьютера, на котором недвусмысленно горит надпись ЗАБЛОКИРОВАНО, мигают таймер, указывающий время, оставшееся до открытия дверей, и даже – к величайшему счастью! – первые буквы фамилии Пенгборна как инициатора введенной команды.

К этому времени часы показывают уже без четверти двенадцать, и даже раздражительный, желчный мистер Рос вынужден признать, что вариантов у Портера практически нет и что увольнения Пенгборна они допустить точно не могут.

– Я мог бы съездить к нему домой и разбудить, – предлагает помощь мистер Рос.

Но тут в разговор вступает его супруга:

– Скоро полночь, и старику, когда он поймет, что мы все знаем, может стать плохо. Пусть все остается как есть. Портер, сынок, там одеяло есть? Ты сможешь поспать на этом диване?