Вертоград многоцветный

На соблюдение всех христианских правил Симеон наставляет в первую очередь клир («Священство», 13 об.), предостерегая его от развращенности нравов, которая грозит миру гибелью от «проказы грехов». Упоминание о грехах заставляет поэта углубиться в эту тему в стихотворении «Вервь демонская» (14). На несоблюдающих заповеди демон набрасывает трехпетельную «вервь»: первая уготована жаждущим богатства, вторая — для тех, кто не справился с похотью, третья — для гордых. Рекомендуются средства: чтобы истребить в себе «похоть очес», надо раздать богатство на милостыни, похоть плоти — сокрушить постом, гордость — изжить молитвой. К этому стихотворению стягиваются другие. В стихотворении «Чадом богатств не отдаяти» (14—15 об.), конкретизирующем авторскую мысль, как следует раздавать богатство, рассказывается ов отце, который неправильно поступил, отдав дочерям свое состояние. Вывод этой стихотворной новеллы: жадность — причина зла в мире. Обсуждение разных аспектов темы о богатстве и благе продолжается в стихах «Славы моея никому не дам», «Лакомство» (15 об.—16). Второй грех, названный в «Верви демонской», осуждается в стихотворении «Блудник» (16—16 об.): король Наварры Карл Злой, руководимый позывами похоти, утратил природное тепло; для спасения своего господина слуга запеленал его в сукно, смоченное водкой, и зашил; под рукой не оказалось ножа, чтобы обрезать нить, и раб поднес к ней горящую свечу; этот жест оказался роковым, и король «згоре огнем, яко похотми горяше». Подобные анекдоты и историйки новеллистического типа выполняли ту же роль, что и «приклады» в проповедях. Они были призваны удостоверить назидание (в данном случае — авторскую мысль о пагубности страстей) и придать ему занимательность. В «Верви демонской» Симеон указал, что путь к нравственному совершенствованию лежит через покорение гордости. К добродетели человека продвигают «бичи скорби» и молитвы («Скорбь». «Отче наш», 16 об.—17). На этом цикл стихов, тяготеющих к «Верви демонской», завершается, и Симеон возвращается к прежним рассуждениям о церкви и важности молитвенного настроения.

После стихов, посвященных небесной иерархии, Симеон последовательно помещает следующий цикл стихов о земной иерархии, то есть о происхождении светской власти, о царях, правителях, «начальниках». Развитие темы начинается со стихотворения «Триумф, или Торжество победное» (18 об.—19 об.), в котором описаны церемониальные въезды победителей в Рим. В концовке его заключена мораль: в сражениях побеждает тот. кто умно правит. Далее возникает популярное в литературе XVII в. сопоставление Рима языческого и Рима христианского. Средневековая история, как и во всей западноевропейской традиции, предстает в виде прямого продолжения римской. В стихотворении «Веры собллюдения средство» (20—20 об.), которое следует за «Тримуфом», Симеон выстраивает метафорический ряд: вождь — Христос — вера. При исходе израильтян из Египта им «во вожда места» служил огненный столп, волхвам в поисках вождя-Христа светила звезда, для христианина светильником является вера. Ее проповедник — иерей, поэтому далее разбираются необходимые качества священнослужителя («Иерейство», 20 об.—21 об.). Светская тема возобновляется, когда рассуждения Симеона получают новый поворот в связи с трактовкой политических и социальных вопросов, она предстает как развитие христианских взглядов автора на мироустройство. В пределах данного идейно-тематического единства намечается как бы градация смыслов: от правителей церковных к правителям светским. Обсуждение проблем гражданской власти начинается в стихотворении «Гражданство» (22). где трактуется о благе государства, искусстве общественного управления. Далее описывается, какими качествами должен обладать начальник, какие отношения должны соединять его с подданными («Начальник». «Непокорство», «Суд»; 22 об.—26) и какие требования к себе он должен предъявлять сам («Правитель», 26—26 об.). Качества подданных разбираются в стихотворении «Овцы» (27—27 об.). Даются разные советы относительно жизни в обществе. Рекомендуется избегать «ласкателей», которые подобны хамелеону, и любить своих обличителей, как некогда делал царь Давид по отношению к Нафану («Ласкатель», «Обличение»; 28). Не нужно внимать лести и иметь «лжедрузей» («Ублажение», «Друг»; 28). Настоящие друзья — те, кто делит с нами трапезу и осуждает злонравие («Друг трапезы», «Друг»; 28—28 об.) и т.д.