Весь Шерлок Холмс

– Есть еще один очень важный момент, который мне хотелось бы обсудить с вами. Насколько я понял, вы опасаетесь весьма неприятных последствий для Англии в связи с утечкой информации об этом документе?

По выразительному лицу высокого сановника пробежала тень.

– Да, весьма неприятных.

– Это уже произошло?

– Пока нет.

– Как вы думаете: если договор попадет в русское или французское посольство, вы об этом узнаете?

– Безусловно, – ответил лорд Холдхерст, скривившись.

– Прошло уже десять недель, а у вас пока нет подобной информации. Можно ли сделать из этого вывод, что договор по каким-то причинам пока не попал в посольства этих государств?

Лорд Холдхерст пожал плечами:

– Едва ли мы можем надеяться, мистер Холмс, что вор заключит его в рамку и повесит у себя в гостиной.

– Возможно, он ждет, кто предложит большую цену?

– Если он подождет еще немного, договор вообще утратит всякую ценность. Через несколько месяцев это соглашение уже ни для кого не будет тайной.

– О, это очень важное дополнение, – сказал Холмс. – Конечно, можно еще предположить, что похититель внезапно заболел…

– Нервной горячкой? – спросил лорд Холдхерст, метнув на Холмса быстрый взгляд.

– Я этого не говорил, – невозмутимо парировал Холмс. – Боюсь, мы отняли у вас слишком много драгоценного времени и должны откланяться.

– Желаю успеха в вашем расследовании, кем бы ни оказался преступник, – ответил лорд Холдхерст, слегка поклонившись нам на прощание.

– А он ничего, – сказал Холмс, когда мы вышли на Уайтхолл. – Только очень уж держится за свое кресло. Он далеко не богат, а расходов так много! Вы заметили, что ему пришлось набить новые подметки на ботинки? Ну все, Уотсон, на сегодня я больше не смею отрывать вас от вашей законной деятельности. До завтра никаких дел! Разве что кто откликнется на мое объявление в газетах по поводу кеба. Но завтра я буду вам крайне обязан, если вы снова съездите со мной в Уокинг – тем же поездом, что и сегодня.

Как и договорились, мы встретились с ним на следующее утро и вместе отправились в Уокинг. Он сказал, что по объявлению пока никто не приходил и никаких новых сведений в деле не появилось. Он сообщил мне об этом с бесстрастным, как у индейца, лицом, поэтому я так и не смог разобрать, доволен он ходом расследования или нет. Потом, помнится, он принялся рассказывать мне о системе Бертильона[106] и горячо восхищался французским ученым.

Мы нашли своего клиента под опекой все той же преданной сиделки, но выглядел он уже значительно бодрее. Он самостоятельно встал с дивана и приветствовал нас без малейшего затруднения.

– Есть новости? – с жадностью вглядываясь в наши лица, спросил он.

– Как я предполагал, порадовать вас мне пока нечем, – сказал Холмс. – Я виделся с Форбсом и с вашим дядей, а также произвел кое-какие действия, связанные с отпечатками обуви. Возможно, это что-то даст.

– Но вы еще не потеряли надежду?

– Ни в коей мере.

– Благослови вас Бог за эти слова! – вскричала мисс Харрисон. – Если мы будем мужественны и терпеливы, правда обязательно восторжествует.

– Зато мне есть что вам рассказать, – объявил Фелпс, снова усаживаясь на диван.

– Я надеялся это услышать.

– Да, прошедшей ночью у нас тут вышло приключение, и, возможно, не такое уж безобидное. – Лицо Перси помрачнело, когда он произнес эти слова, и в глазах его промелькнуло нечто похожее на страх. – Знаете, мистер Холмс, я начинаю думать, что невольно стал пешкой в каком-то чудовищном заговоре и под угрозой не только моя честь, но, возможно, и сама жизнь.

– Как! – воскликнул Холмс.

– Это кажется невероятным, тем более что у меня, насколько я знаю, нет врагов. Но после того, что было минувшей ночью, ничего другого мне в голову не приходит.

– Рассказывайте, я сгораю от нетерпения.

– Прошу вас учесть, что этой ночью я впервые после болезни спал в комнате один. Мне стало гораздо лучше, и я решил отказаться от ночной сиделки. На столе горел ночник. Около двух часов ночи я задремал, но был внезапно разбужен легким шумом. Звук был такой, будто мышь грызет половую доску, и некоторое время я прислушивался, полагая, что так оно и есть. Потом звук стал громче, а потом со стороны окна послышался резкий скрежет металла. Я сел, ничего не понимая. Теперь у меня уже не было никаких сомнений в природе этих звуков. Тихий звук издавал инструмент, который пытались просунуть сквозь створки окна, а резкий – когда тем же инструментом попытались отодвинуть шпингалет.

Затем минут десять была тишина – видимо, злоумышленник хотел убедиться, что не разбудил меня. Потом я услышал тихое поскрипывание – кто-то медленно открывал окно. Я больше не смог этого выносить, поскольку нервы мои были на пределе. Я вскочил и распахнул шторы. В окно пытался влезть человек. Я не успел разглядеть его, потому что он мгновенно исчез. Он был закутан в какое-то одеяние вроде плаща, которое закрывало нижнюю часть его лица. Но одно могу сказать точно: этот человек был вооружен. Когда он развернулся, собираясь бежать, в руке его сверкнуло лезвие длинного ножа.

– Очень интересно! – сказал Холмс. – И что было дальше?