Весенная пора

В полдень он вышел на поляну, где у замерзшего озерка на взгорке чернели две жилые избушки. Никита решил пройти понизу, боясь, что кто-нибудь из жителей заметит его. Не успел он об этом подумать, как из лесу выскочили два всадника с синими полосками на шапках.

«Вот и попался!» — мелькнуло в голове, и от этой мысли Никите странным образом стало почти весело.

В то же мгновение он увидел быка, идущего от избушки ему наперерез. Никита бросился к нему. Бык сердито замотал головой и тяжелой рысцой побежал к проруби. Никита — за ним. К озеру они прибежали раньше конных. Бык сунулся было мордой в прорубь, но оказалось, что она замерзла. У быка в носу было продето тальниковое кольцо с веревкой, намотанной другим концом на рога. Никита стал ловить быка за веревку. Бык мотал головой, отворачивался, не давался.

Верховые подъехали мелкой рысью.

— …А я тогда этому самому председателю губчека и ответил: «Пошел ты, говорю, к чертовой матери! Я тебя не боюсь, хоть ты тут всю свою Красную Армию выставляй против меня!» Он и испугался…

У Никиты даже дух захватило. В обмотанном шарфом всаднике он узнал Захара Афанасьева — странного сторожа учительского общежития Нагылской семилетки. Ну да, это его голос, его косящие близорукие глаза с побелевшими на морозе густыми ресницами.

«Вот хвастун!» — подумал все еще вертевшийся вокруг быка Никита. Он-то знал, что Захар, к сожалению, никогда в жизни не встречался не только что с губернским председателем чека, но и с чекистами вообще.

Между тем бандиты спрыгнули на землю и, быстро продолбив прорубь, напоили коней.

— Да ты, Захар, молодец!

— Я, брат, такой… — Захар вскочил на коня. — Эй, парень, продай быка!

— А вы кто такие будете? — и Никита ухватился за бычий хвост, но тут же, будто споткнувшись о мерзлую коровью лепешку, повалился в сугроб.

— Ха-ха! Бычку в зад поклонился! Ха-ха! — обрадовался второй всадник.

— Помогите, братцы, поймать проклятую скотину! — взмолился Никита, делая вид, что с трудом вылезает из снега.

— Сейчас! — Захар наехал на Никиту и сильно ударил его ногой по голове, так что тот опять упал. — А еще «кто такие будете»… «братцы»… Сопляк!

Когда бандиты ускакали, Никита быстро поймал быка, взобрался на него и поехал в том же направлении.

Только теперь, когда бандиты скрылись из виду, страх начал медленно проникать ему в душу.

Вскоре дорога привела его в большую долину, где стояли покрытые снегом большие зароды сена. Около дальнего зарода возле дороги какой-то человек затягивал уже нагруженный воз. Рядом не спеша жевала сено серая кляча.

Никита решил проехать мимо, но когда он поравнялся с человеком, тот, оказавшийся стариком в облезлой оленьей дохе и рваной заячьей шапке, с вилами в руках решительно вышел на дорогу.

— Куда поехал? — крикнул старик.

Вместо ответа Никита запел распространенную песню молодого хвастуна. Но старик принял явно угрожающую позу.

— Кто такой? — и схватил быка за веревку.

— Здешний…

— А ну, слезай! — Старик замахнулся вилами, и Никита спрыгнул на землю.

А старик, злобно оглядываясь и ворча себе под нос какие-то ругательства, повел быка к стогу.

Было ясно, что Никита сильно не угодил старику. А тот уже зашел за воз, привязал быка и стал тщательно собирать граблями раскиданное вокруг сено. Никита тем временем незаметно подошел к зароду с другой стороны.

— Ишь ты, «здешний»! — громко возмущался старик, поискав глазами и не находя оставленного на дороге незнакомца. — Видно, что не княжеский внук, а туда же, бандитом стал, ихние песни распевает! Паршивый щенок!..

Эти ругательства были для Никиты дороже самой нежной ласки. С радостным криком он кинулся к старику, до смерти напугав его. Трудно было Никите убедить старого человека в том, что он не бандит. Даже поверив наконец этому, старик никак не мог простить парню, что он. во-первых, увел быка его соседа, а во-вторых, вместо ответа запел эту дурацкую песню.

— Да у меня у самого бандиты отца убили! — воскликнул Никита, твердо поверив в эту минуту, что отец его и в самом деле погиб от руки злодея Луки.

Вероятно, это признание прозвучало так убедительно и жалостливо, что старик замер и некоторое время стоял, уставившись добрыми, поблекшими глазами на Никиту. Наконец он сморщил лицо в доверчивой улыбке и нежно сказал:

— А мой сынок Христофор тоже у красных. Учился в городе и, говорят, красным солдатом стал. Христофор Харов… А меня Львом кличут.