Весенная пора

— За нас погибли… — еле слышно произнес немногословный Василий Кадякин, стоящий рядом с Никитой, и по его смуглому лицу с широкими морозными отметинами покатились слезы.

Тихие, от души идущие слова друга куда красноречивее громких и красивых фраз, они глубоко проникают в сердца и навеки остаются там, сохраняя свой неугасимый свет… «Все народы Советской страны — одна семья… И с какой бы стороны ни напали враги на наш родной дом, мы все бросаемся туда», — сказал как-то раненый командир, простой русский человек Иван Воинов. «Все хорошо, что плохо врагу», — как бы невзначай заметил простой якутский бедняк, прекрасной души человек из народа, коммунист Егор Сюбялиров. «За нас погиба ли…» — прошептал молодой парень Василий Кадякин, которому легче и проще было броситься навстречу огненным вспышкам выстрелов, прозвучавших на темной дороге, чем складывать в слова мудреные козявочки букв…

На другой же день после похорон отряд Каландарашвили выпустил обращение к якутскому народу, которое, распространяясь по краю, заставляло умолкать бандитских краснобаев, всевозможных шептунов и паникеров. А они в последние дни изощрялись насчет того, что красные, мол, готовятся отомстить за гибель своего, главного командира и будут расправляться без разбора со всеми местными жителями.

«Мы, красноармейцы и партизаны товарища Каландарашвили, — говорилось в обращении, — боремся за улучшение жизни бедняков России, Востока и Якутской области. Мы пришли в Якутскую область с сознательным стремлением указать путь к свободе якутскому бедному, забитому населению и потому во всеуслышание заявляем: кому дорога свобода, кому не нужны невинные жертвы и лишняя кровь, тот пусть опомнится и отойдет от заговора буржуазии и золотопогонников и перейдет сознательно в наш пролетарский лагерь, где увидит равенство и братство. Нанесем бандитам смертельный удар, сотрем с лица земли всех, кто идет против свободы и советской власти!

Да здравствует доблестная Красная Армия! Да здравствует мировая коммуна и ее вождь товарищ Ленин!»

С прибытием хорошо вооруженных свежих подразделений красные стали одерживать победу за победой. Но отряд Афанаса Матвеева все еще сидел в Холодной, уже несколько недель находясь в окружении. Бандиты подтягивали сюда новые силы и не раз бросались на штурм. Однажды им даже удалось захватить половину деревни. В другой раз они повели наступление с обоих концов деревни и зажали бойцов в двух дворах. Наконец, подтянув к Холодной еще сто пятьдесят человек во главе с царским полковником Сидоровым, они загнали отряд на лед соседнего озера.

Боясь ночной контратаки, бандиты запалили скирды сена, стоявшие у берега. Бойцы Афанаса Матвеева расстреляли уже почти все патроны, а бандиты, не решаясь подступиться к камышам, осыпали их потоками брани.

В таком положении и застал бойцов Афанаса пришедший к ним на выручку во главе эскадрона конников Марков, один из недавно прибывших красных командиров.

Как только в Якутске стало известно о критическом положении в Холодной, его эскадрон, пополненный разведывательным взводом Степана Бурова, спешно направили туда. Красные конники подошли к Холодной в тот момент, когда перебранка была в полном разгаре. В темноте ночи ярко догорало подожженное бандитами сено. Вот через этот-то огненный вал и переругивались обе стороны.

— Агитацией занимаются, — доложил Никита припавшему к биноклю Маркову.

— Агитацией? — удивился Марков и опустил бинокль. — Установить пулемет! — скомандовал он.

В это время в камышах запел своим сильным голосом Афанас. Люди переглянулись.

— Это еще что такое? — опешил Марков.

— Песня! — с радостью сообщил Никита. — Песня! Командир красного отряда Афанас Матвеев песню поет против бандитов.

— Разве и так воюют?

— Да, здесь и песнями воюют, когда другого выхода нет, — подтвердил Буров, поглаживая ладонью пышные усы.

Все притихли, прислушиваясь к голосу, долетавшему с озера.

Афанас пел о Ленине, который объединил все народы России в одну семью и повел их к светлой жизни. Он пел о том, что силы белогвардейцев неминуемо иссякнут, так же как слабеет и угасает огонь вон там, на догорающих стогах.

Вдоль деревни пронесся топот скачущего коня, и тут же раздался раскатистый окрик:

— Чего уши развесили, болваны?!

— Огонь! — скомандовал Марков.

Трахнул сухой залп, быстро зататакал пулемет.

— В атаку!

— У-р-ра! — помчались в деревню наши всадники.

Белые, оставляя убитых и раненых, бросились по сугробам в лес — единственное убежище от конной атаки.

С восторженными криками выскакивали из камышей неожиданно спасенные люди.

Как только бойцы Матвеева примкнули к эскадрону и улегся пыл недавней схватки, был отдан приказ готовиться к наступлению на следующую деревню Тихая, находящуюся в пятнадцати верстах западнее Холодной.

Когда отряд на заре выступал из Холодной, конники пропустили мимо себя несколько подвод, сопровождаемых охраной: это раненых под надежной защитой отправляли в город.

— Никита… — едва слышно окликнул кто-то из последних саней.