Весенная пора

Никита мигом слетел с коня и кинулся к саням. На него глядел бледный, но радостно улыбающийся мальчик. Лицо его в густых крапинках веснушек было до боли знакомо Никите.

— Ваня! — воскликнул Никита в изумлении. — Шаров! — И, ведя коня за повод, он пошел рядом с санями. — Сильно?

— Не… не тяжело… — тихо произнес Ваня. — Перебили правую ногу да немножко в спину… Вчера, когда вытесняли нас из деревни. Пропасть бы мне, да, спасибо, Сюбялиров из-под огня на себе вынес. Может, еще увидимся, Никита, если вылечат. Ну, до свидания! Догоняй скорей своих, а то тут кулачья…

Никита, едва сдерживая слезы, подсел на сани и крепко поцеловал Ваню в бескровные, тонкие губы. Потом вскочил на коня и помчался за своими.

Вскоре выделили разведку из пяти человек, в числе которых оказался и Никита. В нескольких верстах от Тихой быстро скакавшие разведчики напоролись на тщательно замаскированную в окопах заставу белых. Первым же залпом со ста шагов бандиты смели на снег всех пятерых. Никита только через минуту сообразил, что остался невредим, и осторожно повернул голову. Рядом, мелко подрагивая всем телом, лежал на боку издыхающий Уланчик.

Вскоре подоспел весь эскадрон и открыл сзади стрельбу из пулемета и винтовок. Никита оказался как бы под перекрестным огнем. Из вражеских окопов только изредка то там, то здесь на короткий миг высовывалась похожая на бурундучью голова и хлопал одиночный выстрел. Потом, улучив момент, когда пулеметчик сменял ленту, бандиты разом выскочили из окопов и бросились наутек.

Никита положил винтовку на уже застывшего Уланчика и открыл огонь им вдогонку. Он был так увлечен своим делом, что оглянулся лишь на раздавшийся совсем рядом выстрел. Сбоку лежал Василий Кадякин и неторопливо прицеливался, приложившись к винтовке щекой. А позади, быстро приближаясь, уже скакали конники. Никита вскочил и кинулся в окопы. Он едва успел послать оттуда две пули в мелькавших меж деревьями бандитов, как мимо него и над ним, перелетая через узкую траншею, пронеслись всадники.

— Р-руки вверх! — загремело над Никитой, и перед самым его носом затанцевали серые ноги коня.

Молодой красноармеец уже заносил над ним шашку.

— Зачем? — заорал Никита и нырнул в окоп.

— Бросай оружие! Зарублю!

Не успел Никита сообразить, что его приняли за белого, как налетели еще двое. Они моментально вырвали у него винтовку, а самого Никиту подкинули наверх.

— У, вояка! Молокосос еще, а уже бандит!..

— Я те дам — бандит! — рассвирепевший Никита бросился на великана, как щенок на вола. — Я крас…

Но сзади его схватили чьи-то сильные руки, и он лишь задрыгал ногами в воздухе.

— Чи он пьяный, чи шо…

— Кто его знает, а может, и впрямь свой, — усомнился взводный, с которым Никита на пути из города все время ехал рядом. — Отпусти, Егоров, там разберемся.

Почувствовав под ногами землю, возмущенный Никита направился туда, где лежал Уланчик, и даже не обернулся на чей-то миролюбивый окрик:

— Куда ты?

Прекрасные глаза Уланчика покрылись смертной мутью, высунутый язык ушел в снег.

— Никита! — Рядом сидел только что поднявшийся Василий Кадякин. — Никита, зови людей, у меня нога вывихнута.

— Вот еще один бандит, ловите его! — зло заорал Никита, указывая на Кадякина.

— Нет, этот-то свой, этого мы знаем, — весело ответил взводный. — Да ты что, брат, сердишься? Сейчас все выясним. Тут обижаться нечего.

— Этот наш? — спросил кто-то у Кадякина, но тот, приняв слова Никиты о нем за глупую шутку, не вдаваясь в объяснения, лишь сердито кивнул головой.

Сморщившегося от боли Кадякина посадили на коня и направились к своим.

Когда взводный рассказал о случае с Никитой, раздался оглушительный хохот.

Больше всех смеялся усач Буров.

— Да я его тоже… — приговаривал он, — тоже раз в плен брал. Ха-ха-ха! Вот не везет пареньку! Он лихой! А что, в драку не полез?.. Вот, вот молодец, Никита! Молодец!.. — Наконец он немного успокоился и, все еще пофыркивая в усы, подошел и взял Никиту за подбородок. — Ах ты, мил человек! Ну, довольно тебе дуться на товарищей!

Теперь, не утерпев, расхохотался и сам Никита. Тут же ему дали поджарого кавалерийского коня, и он занял место в строю.

Соблюдая осторожность, эскадрон подошел к Тихой, но бандиты, оказывается, уже поспешно отступили отсюда. Вся деревня высыпала на улицу приветствовать своих освободителей. По словам крестьян, белые, отступая, говорили: «Ничего, сколотим хороший кулак в Каменке».

— Ну, это мы еще там посмотрим, чей кулак крепче! — улыбнулся невозмутимый Марков.

Эскадрон, не задерживаясь, выступил в сторону Каменки, находящейся в пятнадцати верстах от города. Это был хорошо укрепленный пункт обороны белых, и взять его оказалось не так-то просто.