После ужина Федор, понюхав табаку из берестяной табакерки и чихнув, начинает обычно поносить Давыда, не скупясь на похабные слова. А парень, привыкший к этому с детства, кажется, не слышит брани старика. Потом Федор переходит к Никитке:
— Ну, друг мой, грамотей Никитка, рассказывай!
— А что мне рассказывать? — Никитка почему-то зажимает руки между коленками и усердно разглядывает скорлупки яйца, брошенные кем-то под стол.
Федор поднимает веки, открывая пустые глазницы. Он будто старается разглядеть Никитку и подвигается поближе к нему. Костистая узкая спина, тонкая шея, тяжело качающаяся большая голова, белесое лицо — всем своим видом он напоминает ощипанного цыпленка.
Никитка испытывает к хозяину непонятное чувство, в котором сочетается страх, жалость и брезгливость-«Пусть говорит все, что ему взбредет на ум», — думает мальчик, запасаясь терпением.
— Хотя ты и ученый человек, однако отвечаешь на вопрос вопросом. Это привычка дрянных людишек… Да… Кстати, а много ли ты пользуешься своей грамотностью, скажи-ка мне?
— Бывает.
— Что значит бывает? — Лицо Федора как будто светлеет, лохматые брови тянутся вверх, он с любопытством наклоняется к парню. — Ну-ка, расскажи: что тебе твоя грамотность дает?
— Книжки читаю.
— О чем же говорят твои книжки? Учат ли они торговать?
— Нет.
— Учат ли они выигрывать в карты?
— Нет…
— А воровать?
— Н-нет.
— Ну, а, скажем, учат они, как завлекать дочь богача, чтобы жениться на ней?
— Н-не-ет…
— Так чему же тогда учат они?..
Никитка тревожно перебирает в памяти прочитанное. Как будто книг прочитано немало, а чему, в самом деле, они учат? А Федор сидит и ждет от него ответа. Губы и ресницы у него подрагивают. Мальчику стыдно, что он заставляет ждать старого да к тому же слепого человека, и он сердится на себя. Наконец он тихо говорит:
— Учат, что надо жалеть сирот.
— Сирот? Да каких же это сирот?
Никитка еще прошлой зимой запомнил стихи, которые четвероклассники заучивали наизусть. Видимо, и учителю стихи эти нравились, потому что он сам перевел их. Никитка охотно читал эти стихи старушке Дарье, которой они тоже пришлись по душе.
Мальчик быстро вскакивает с места и начинает громко декламировать:
Федор мнет пальцами кончик носа. Но молчит, будто стараясь вспомнить что-то давнее, позабытое. Потом, придвинувшись еще ближе к Никитке, просит:
— А ну-ка, прочти еще разок.
К столу подходят остальные. Вылезают из-за печи Давыд и Петруха. Никитка с жаром повторяет стихотворение.
— «Есть на свете много бедных и сирот»… — задумчиво произносит Федор и вдруг начинает хохотать, запрокинув голову и трясясь всем телом. — Если их много, так зачем же мне их жалеть? Они ведь могут меня на куски разорвать. Ну и научили тебя книги! Дурачье! — И он снова заливается смехом. — А может, они, твои книги, советуют еще и не есть? — спрашивает Федор, немного успокоившись.
— Нет, — твердо отвечает глубоко оскорбленный Никитка.
— Или к бабе не подходить?
— Нет, — смущенно говорит Никитка.
— Хотя ты можешь жить и не евши, — гады живучи. Но как проживешь ты без бабы? Как, спрашиваю я тебя? Ведь никак!
Уже ничего не соображая от обиды, Никитка угрюмо выдавливает:
— Никак…
Слепец заливается громким смехом:
— Ишь, говорит: «Без бабы никак не проживу». Скажет же собачий сын!.. Ох, хо-хо!.. — давится он от хохота.
Вдоволь насмеявшись, старик сильно отдувается, вытирает грязным платком свои страшные глазницы, шею и лицо и снова — за прежнее. Теперь он уже всерьез обещает женить Никитку на какой-то дряхлой старухе. Его обещания сопровождаются потоком похабных слов, от которых мальчик только отплевывается, что еще больше подзадоривает Федора. И видно, что ему доставляет огромное удовольствие выдавливать из своего сердца скопившуюся там гниль, видно, что он получает истинное наслаждение, показывая всю мерзость своей грязной душонки.
Конечно, когда он подробно описывал дряхлую старуху, на которой собирался женить Ляглярова внука, тому следовало бы выбежать на улицу. Тем не менее какая-то злая сила удерживает Никитку на месте.
Кривятся губы у Федора, еще больше горбится нос, оттопыриваются уши, а все тело сжимается, как бы для прыжка.
— Экий же он дуралей, этот Егордан-собака! Дикарь, а сына своего в школу послал! О чем только он думает?
Ведь у самого штанов нет, нечем наготу прикрыть, а туда же! Может, вы за последнее время сильно разбогатели? Разбогатели вы, друг, а?
— Нет…
— Или нашли в навозе за своим хотоном золотой клад?
— Нет…