Вещь

Темп чтения нарастал, и я начала ощущать странную пульсацию, которая исходила от «Кадиллака», стоящего передо мной. Приглядевшись как следует, я увидела, что внутри машины кто-то есть. Батюшки родные! В автомобиле сидел мой дружище Филонов, бледный, как тень отца Гамлета. На секунду мне даже показалось, что он вот-вот исчезнет. Его трясло, как на электрическом стуле, и голова болталась из стороны в сторону, периодически задевая руль. Правая бровь уже была рассечена в кровь. А он все продолжал долбиться головой о проклятую машину. Надо было срочно что-то предпринять. Я с трудом растолкала толпу, подскочила к машине и открыла переднюю дверь. Филонов даже не взглянул на меня – его взгляд давным-давно блуждал в потустороннем мире. Я села на пассажирское сиденье и стала судорожно вытряхивать содержимое сумки, надеясь найти духи или дезодорант и пшикнуть ему под нос, чтобы хоть как-то привести в чувство. В сумке был несусветный бардак, и я вывалила содержимое на колени. Лихорадочно копаясь в бумагах, косметике и связках ключей, я искоса глянула на Филонова. Его больше не трясло, он застыл, будто восковая фигура. Кровь из разбитого лба загустела и повисла каплей красного янтаря на белом лице. На секунду мне показалось, что он умер. Серьезно. Он не дышал, и его красивые точеные черты лица одеревенели. И тут машина, в которой мы сидели, завелась сама по себе. Я могу поклясться, что никакого ключа в зажигании не было и в помине. Потом ремень безопасности намертво прижал меня к сиденью так, что я с трудом могла шевелиться. Центральный замок пискнул и автоматически закрыл все двери. Жуткий запах жженой пластмассы струился изо всех щелей. Происходило что-то очень плохое. Я начала стучать в окно, призывая окружающих открыть нас, но все бесполезно. Люди вокруг машины находились в гипнотическом трансе и все быстрее и быстрее скандировали рекламный текст. За боковым стеклом справа от меня был знакомый потный толстяк – он как лунатик наталкивался на соседей, отдавливая им ноги, фыркал в лица слюной, но окружающие не замечали его. Они вообще ничего перед собой не видели и лишь качались, как зомби, выкрикивая одну и ту же фразу: «Самое дорогое авто, самое дорогое авто». Совсем молоденькая девушка, лет, наверное, двадцати, в красном платье замертво рухнула на пол, но никто не помог ей подняться. Люди медленно подходили к машине, окружая ее со всех сторон плотным кольцом. С огромным усилием из-за перетянувшего меня ремня я развязала Филонову галстук и обнаружила, что мой друг холоден как труп. Он исчезал, таял на глазах, и чем меньше от него оставалось, тем активнее вел себя автомобиль его мечты. Врубилась музыка, и Леонард Коен загробным голосом запел про машину смерти. In death car. Авто вдруг начало под нами вибрировать, как массажное кресло. Я кричала, звала на помощь, стучала в стекло. А потом увидела, как группа людей, сидящих сверху на небольшом балконе, аплодирует. Они глазели на происходящее, как на отличное гладиаторское шоу. Марат стоял там же наверху, у парапета и напряженно смотрел на меня. Что ж, для него это был прекрасный способ раз и навсегда поквитаться со мной за предательство. Он хотел принести меня в жертву во время черной мессы и готов был упиваться этим зрелищем без конца. Когда толпа окружила машину и стала ее раскачивать, я потеряла его из виду. Толстяка так вдавили в стекло, что его сплющенный нос был прямо передо мной. Я даже видела черные волосы, торчащие из его красных ноздрей с огромными порами. Мне нужно было убедиться, что Филонов все еще жив, и я сунула ему под нос старинное зеркальце с длинной резной ручкой, которое выпало мне на колени из сумки. Я где-то читала, что если человек жив, то поверхность зеркала должна запотеть. Но как только зеркало оказалось на уровне губ моего друга, он судорожно втянул воздух и пришел в себя. Я увидела в его широко распахнутых серых глазах смертельный ужас. Он вцепился мне в руку и дышал так, будто его все это время держали под водой. Но Марат опять просчитался. Я уже знала, кто я на самом деле. Я поднесла зеркало к лицу и почувствовала теплое дыхание большого зверя на своей шее.

«Ты не имеешь права это делать, – проскрипел сзади меня старческий голос. – Здесь ты на нашей территории, и ваши фирменные штучки не работают».

На заднем сиденье сидел Марат, а рядом с ним безобразная старуха в черных очках и вуальке. Ее голова тряслась, а нос почти слился с подбородком в едином тремоло.

«Убери ЭТО немедленно, или он сейчас умрет. Я повторять не буду».

Филонов задышал, но делал это с таким хрипом, будто ему вставили в трахею трубку. Потом он схватился за горло и стал биться головой о сиденье.

Я убрала зеркало обратно в сумочку.

«Марат, помоги ему. Клянусь, у нас ничего не было».

Старуха сзади захихикала так мерзко, что у меня пошел мороз по коже.