Вещие сестрички

Странник мог пройти все болота от Захребетья до Ланкра и не увидеть ни единого блуждающего огонька, безголовой собаки, бродячего дерева, призрачного возницы или кометы. Разумеется, после такого шока бедняге приходилось заходить в таверну и пропускать стаканчик ради успокоения нервов.

Стоицизм овцепикцев, выкованный годами сопротивления магическому хаосу, оказался бессилен пред лицом столь внезапной перемены. Это как шум, который замечаешь, только когда он прекратится.

Матушка Ветровоск тоже почуяла странность, лежа под грудой стеганых одеял в своей промерзшей спальне. Ночь Всех Пустых была единственным праздником в долгом году на Диске, когда ведьмы традиционно оставались дома. Матушка рано отправилась на боковую в компании мешка яблок и каменной грелки. Но что-то пробудило ее от дремы.

Обычный человек уже на цыпочках спускался бы вниз, предположительно вооружившись кочергой. Матушка же просто обхватила колени и отпустила свой разум на волю.

Нет, дело не в доме. Она чувствовала маленькие, быстрые мысли мышей и размытые сознания коз, что мирно испускали газы в пристройке. Острый ум парящей над крышами охотящейся совы отличался от них резкостью и настороженностью.

Госпожа Ветровоск сосредоточилась сильнее и уловила насекомых в кровле и древоточца в балке. Ничего примечательного.

Она сжалась и позволила себе углубиться в лес. Тот молчал; лишь изредка тишину нарушал приглушенный звук сползшего с веток снежного пласта. Даже посреди зимы лес был полон жизни: она дремала в норах или замирала среди деревьев.

Все как обычно. Матушка потянулась дальше, к дальним болотам и тайным тропам, где волки безмолвными тенями бегали по замерзшей снежной корке. Их разумы были остры, как ножи. Еще дальше… но на снежных полях не обнаружилось никого, кроме дурностаев[6].

Все было как надо – вот только в корне неправильно. В лесу что-то таилось – что-то живое, одновременно юное и древнее и…

Матушка покрутила ощущение в голове. Да. Точно. Что-то несчастное. Потерянное. И…

С чувствами никогда не бывает просто, матушка это знала. Сними верхний слой – и обнаружишь под ним…

Что-то, что если вскоре не избавится от ощущения тоски и потери, то весьма рассердится.

И матушка Ветровоск все равно не могла точно определить его местонахождение. Она чувствовала крошечные умы куколок под покрытым инеем перегноем. Чувствовала земляных червей, что спустились ниже уровня промерзания почвы. Даже нашла несколько людей, а это сложнее всего: людские разумы вечно прогоняют через себя столько мыслей разом, что их локализовывать – словно пытаться туман к стенке прибить.

Здесь ничего. Здесь тоже. Ощущение будто было везде и нигде конкретно. Матушка дошла до предела, до самых крохотных существ королевства, и ничего не нашла.

Госпожа Ветровоск села в кровати, зажгла свечу, потянулась за яблоком и воззрилась на стену.

Ей не нравилось проигрывать. Там что-то было, оно впитывало магию, росло, полнилось жизнью, окутывало своим присутствием домик – а матушка не могла его найти.

Сточив яблоко до огрызка, госпожа Ветровоск аккуратно примостила его на подсвечник. Затем задула свечу.

Холодный бархат ночи вернулся в комнату.

Матушка отважилась на еще одну, последнюю попытку. Может, она не туда смотрела…

Мгновение спустя ведьма оказалась на полу, накрыв голову подушкой.

А ей-то казалось, оно маленькое…

* * *

Ланкрский замок содрогнулся. Не слишком сильно, но в том и не было нужды: с такой конструкцией его мог расшатать и легкий ветерок. Небольшая башенка торжественно улетела в глубины туманного каньона.

Шут лежал на плитах и беспокойно ворочался. Он ценил оказанную ему честь – если, конечно, то была честь, – но сон в коридоре упорно навевал воспоминания о Шутовских Дел Гильдии, в чьих суровых серых стенах прошли семь лет его тягостного обучения. Здешний пол был лишь чуть мягче тамошних кроватей.

Рыцарские доспехи в паре шагов дальше по коридору слегка звенели. Пика вибрировала в железной перчатке, пока не прорезала воздух, точно вспугнутая летучая мышь, и не грохнулась о плиты рядом с ухом шута.

Тот подскочил и понял, что все еще дрожит. И пол тоже.

В покоях лорда Флема со старых пологов хлынули каскады пыли. Сам властитель пробудился ото сна, где огромное чудище бродило вокруг замка, и в ужасе решил, что так на самом деле и происходит.

Со стены слетел портрет какого-то давно умершего короля, и герцог закричал.

Шут ворвался в комнату, пытаясь удержать равновесие на полу, что ныне вздымался, точно морские волны. Герцог кубарем свалился с кровати и схватил слугу за камзол.

– Что происходит? – прошипел Флем. – Это что, землетрясение?

– У нас их не бывает, милорд, – ответил шут, а в следующий миг его сбил с ног подъехавший по ковру шезлонг.

Герцог кинулся к окну и посмотрел на озаренный лунным светом лес. Деревья в белых шапках содрогались при полном безветрии.

Кусок штукатурки грохнулся на пол. Лорд Флем развернулся и на сей раз аж приподнял шута над землей.