Весной в последний раз споет жаворонок

— А того, что у вас нет никаких доказательств лишь потому, что немецкой бомбы быть не может. Другими словами: может быть, у вас есть даже задание Бонна, — в случае, если бомба действительно есть, — помочь скрыть этот факт?

— Это настолько подло и бесчестно — сказал Марвин, — и вместе с тем настолько глупо, что я не буду отвечать.

— И вы абсолютно правы, — сказал Дорнхельм.

— Что?

— Вы совершенно правы в том, что можете не отвечать на мой вопрос.

— А зачем же вы тогда задаете его?

Марвин был сбит с толку.

— Чтобы доказать вам, сколь забавная мелочь понадобилась для того, чтобы представить вас тряпкой, господин Марвин. Для того чтобы показать вам, насколько слаба ваша позиция, какими сомнительными могут оказаться ваши доводы в мгновение ока. Я не приписываю вам того, что сказал только что, нет. Но я мог бы очень свободно приписать вам это. Болотная почва — вы движетесь по колышущейся болотной почве. Это я хотел наглядно показать вам.

— Благодарю за труд, — сказал Марвин. — Серьезно. Хотя мое положение и так ясно. Но вы потрудились, чтобы доказать мне свое собственное впечатление. Это было очень любезно, господин старший комиссар. Если позволите, я продолжу освещение исторических фактов.

Три человека перед зеркалом думали об одном и том же: ломает ли Марвин комедию? Может ли человек так ломать комедию?

Тот, кто был за зеркалом, подумал: да, он может. Нет ничего на свете, чего бы не мог человек, я это знаю. Лошади, смутно подумалось ему. Люди делают ставки на лошадей. Лошади никогда не делают ставки на людей. Для этого они слишком умны.

— Подписанный договор, — сказал Марвин, и Дорнхельм улыбался ему, — охватывал лишь то, что запрещено, а не то, что разрешено. Выражаясь иначе: разрешено все, что категорически не запрещено договором о запрещении ядерного оружия. Неядерным державам запрещено производить ядерное оружие и ядерные боеголовки, добиваться права распоряжаться ядерным оружием и искать поддержку при его производстве. Запрет НЕ касается владения или перевозки систем-носителей. НЕ запрещено, и таким образом, разрешено, — подготавливать создание ядерного оружия. В договоре также не запрещены научные исследования ядерного оружия — и тем самым разрешены.

Ловкая собака, подумал за зеркалом Колдуэлл. Все ставит с ног на голову. Виноват не убийца, а убитый. Или это не так? Боже правый, опять это мое «или». Мое проклятое «или». Оно еще лишит меня жизни, это «или».

— На протяжении многих лет немецкие политики боролись против того, что в ФРГ нет контроля инспектора атомной агентуры в Вене. Наконец они добились контроля, осуществляемого инспекторами Евроатома. Они знали, как выглядит этот контроль. Девять лет понадобилось господам для того, чтобы установить хищение двухсот тонн уранового концентрата — двухсот тонн! Девять лет! Материал уже давно был переработан в Израиле. До 1975 года немецкие производители отмечали двадцать иностранных заказов. Мирная эпоха мирного использования атомной энергии! Мирного? — вновь прокричал Марвин в зеркало. — Мирного? Через четыре недели после ратификации Договора о запрещении Бонн взорвал свою первую атомную бомбу! На атомных станциях появляется плутоний. Мирное использование может «работать в обратном направлении». Предусмотрительный для Вакерсдорфа Ринх-метод вторичной обработки может использоваться и для производства бомб!

— Не рычите, господин Марвин! — сказал, встав, Дорнхельм. — С меня довольно! Не рычите!

— Если бы застрелили вашу дочь, вы рычали бы так же!

— Господин Марвин, — сказал Гонсалес неестественным голосом, двигаясь медленно, как механическая кукла, — действительно, лучше, если вы будете говорить спокойно и сохранять самообладание. Я буду вести себя так же — в нашей ситуации, которая должна казаться господам подозрительной. В наших действиях при больших эмоциях они не увидят ничего, заслуживающего доверия.

— Вы идете своим путем, Гонсалес, — а я своим, — сказал Марвин. — Я заявляю: немцы могут создать бомбу. То же самое давно заявляют американцы. Что произошло? Наши люди высшего ранга вышибали всякий раз людей из Пентагона, когда они обращались по этому поводу. Конечно, немцы могут создать бомбу. Но американцы не могут этого доказать.

— У них так же мало доказательств, как и у вас, — сказал Ритт.

— Мы хотели доказать это, господин прокурор. Хорнунг, Боллинг и я. Мы хотели сделать так, чтобы больше нельзя было вести подковерные игры. Но с этим кончено. Американцы подслушали нас, ведя себя глуповато. Боллинг пропал, — понятия не имеем, каким образом и почему, может быть, он уже убит…

— После того, как он убил Катарину Энгельбрехт, — сказал Дорнхельм.

— Кто сказал, что это был он? — спросил Марвин. — У вас имеются доказательства? Все, что вы говорите — дерьмо.

— Очень мило, — сказал Дорнхельм. — Вы не хотите объяснить нам, как Боллинг оказался в Бразилии и смог беседовать с генералом?

— Я уже сказал вам, что не уверен в том, что это голос Боллинга, там, на магнитофонной пленке.

— И мы должны вам верить? — возбужденно спросил Ритт.