Ветер Дивнозёрья

«Надо скорее похвастаться», — подумала она и сама себя одернула, прижав уши. Где он сейчас, тот Пушок? С Василисой, конечно. У Лиса есть мать. И верная ему Маржана. И еще Радмила, которая ждет его в дивьем царстве. У Яромира — Огнеслава. Ну и пусть! Ей теперь нет до них никакого дела, потому что у нее будет новая семья: белые волки! Звери не предают.

— Айда наперегонки? — предложил Лучик, и они рванули с места в карьер, поднимая вокруг себя клубы снежной пыли.

Братец-волк поддавался, Тайка это точно знала. Он то позволял себя нагнать, то вырывался вперед, порой отвлекался на строчки заячьих следов и взрывал носом сугробы, словно надеясь найти там затаившегося беляка. Бегать за Лучиком было легко и весело. Вскоре уже и лапы перестали заплетаться и проваливаться в наст. Ее волчья поступь стала легкой как перышко. Но Тайка припустила в полную силу только на самом последнем отрезке, чтобы, завершив круг, аккурат оказаться первой у ног матери-волчицы.

«Я же прошла испытание? — Она завиляла хвостом. — Волчеягодник не убил меня! Я достойна? Достойна?!»

Люта усмехнулась и, толкнув носом, опрокинула ее в снег.

— Что ты такое говоришь, дитя? Твое испытание только начинается. У тебя есть ночь, чтобы выполнить его. А на рассвете ты придешь ко мне с ответом.

«А что, был какой-то вопрос? Я позабыла». Тайка замерла, поставив уши торчком.

Голос матери-волчицы был таким приятным, что его хотелось слушать, как слушают шум дождя, свист ветра или журчание реки, — и все равно, что она говорит. Пришлось немного напрячься, чтобы уловить не только форму, но и суть.

— Я спрошу: кто ты, где твое место и твое сердце?

«Тогда зачем ждать рассвета? — удивилась Тайка, приподняв точки бровей. — Я уже сейчас знаю ответ. Я волк, мое место — в лесу, мое сердце — рядом с моими белыми братьями и сестрами. Я хочу охотиться только с вами!»

— Побегай ночь в волчьем обличье, дитя, а потом возвращайся. Если ты слово в слово повторишь то, что сказала сейчас, — значит, так тому и быть. Но учти, что после этого ты уже не сможешь стать человеком. Смотри, не пожалей потом.

«Быть человеком — тяжело и больно!» — фыркнула Тайка.

— Слыхала, что так и есть, но не мне судить. Это твоя судьба и твой выбор, дитя. Встретимся на рассвете…

Тайка едва моргнуть успела, а волчица уже пропала, и даже следов на снегу не осталось. Видно было только раскопанную кочку с волчеягодником, и Тайка принялась хватать пастью янтарные ягоды. Теперь те казались не кислыми, а сахарными. Пожалуй, за всю свою жизнь она не ела ничего слаще.

Подскочивший Лучик тоже ухватил пару ягодок и предупредил:

— Не переусердствуй. Потом живот болеть будет. И голова.

— Но они такие сладкие!

Это были ее первые слова в волчьем обличье. Голос с непривычки звучал хрипло, челюсть ломило от напряжения.

— Мама говорит, на чужом опыте не научишься… — вздохнул Лучик, глядя, как названая сестрица объедает последний кустик. — Давай лучше опять побегаем?

— А может, зайца поймаем?

— Да мы так выли, что они все попрятались. Ты голодная?

— Нет вроде…

Разобраться в новых ощущениях было не так-то легко. Но в первую очередь Тайке хотелось прыгать, бегать и валяться в снегу, а еще — Охотиться! Да, именно так, с большой буквы.

Лучик, конечно, услышал ее мысли.

— Мама говорит, волки не должны охотиться ради забавы. Так что придется подождать, пока мы проголодаемся. Но, если хочешь, можем поохотиться на воспоминания.

— Это как? — Тайка от удивления раскрыла пасть, вывалив алый язык.

— Тут неподалеку есть озеро Воспоминаний. — Лучик выпятил грудь, явно гордясь, что его слушают с таким вниманием. — Его воды позволяют увидеть важное. То, о чем ты тревожишься, даже когда сам этого не осознаешь. Знаешь, бывают такие мысли, которые ты вроде и гонишь от себя, а они все равно не дают покоя. Мама говорит, на этом озере очень полезно бывать. Можно многое понять о себе и поймать за хвост скрытые чаяния.

— Я и так знаю, о чем думаю, — фыркнула Тайка.

— И о чем же?

— О зайце!

— Пф! Ну, не хочешь идти — не надо, — насупился Лучик и стал похож на Пушка: тот тоже всегда надувал щеки, когда обижался.

Жаль, с коловершей им теперь не по пути. Он же не любит собак, да и волков — считай, их ближайших родственников — тоже не жалует. И все же сердце кольнуло: нельзя обижать Лучика. Он такого не заслужил.

— Небось, это твое озеро замерзло уже… — нехотя протянула Тайка. — Смотри, как похолодало.

— Нет, его даже самые дикие холода не промораживают. — Волчок навострил уши: почуял, наверное, что она сомневается. — Одна-две полыньи всегда остаются. Есть куда заглянуть. Если ты, конечно, не боишься, сестренка.

А потом глянул так хитро-хитро, будто испытывал. Тайка аж зарычала от негодования:

— Это я-то боюсь?! А ну-ка веди меня на озеро Воспоминаний, братец! Вот увидишь, мне никто не страшен! Я же теперь волчица, а волкам неведом страх!

И они побежали: то скатывались кубарем с горки, то неслись, высунув языки и ловя пастью кружащиеся снежинки. А когда над верхушками сосен взошла похожая на серп полуденницы серебристая луна, дружно завыли, подняв морды к звездному небу.