Ветер Дивнозёрья

Картинки сменялись так быстро, что не получалось уцепиться ни за одну из них. Вот девчонки, которые обижали ее, когда она была маленькой, обзывали «кикимориной дочкой», а она плакала, потому что не могла придумать ответ. Вот первая двойка, после которой Тайка долго сидела в школьной раздевалке и боялась идти домой. Вот приглашение на районную олимпиаду по литературе, которое досталось не ей, а Катьке, потому что Катьку учительница любила больше… Раньше все это казалось большими бедами, а сейчас даже смешно было: нашла из-за чего переживать! Впрочем… всему свое время. Для маленькой Тайки это были тяжелые испытания, и она справилась, оставила их позади и пошла дальше. И пусть было горько, но в итоге невзгоды сделали ее сильнее.

Стоило ей подумать об этом, как картинка, мигнув, сменилась. Это было уже не воспоминание: ничего подобного в Тайкиной жизни раньше не происходило. Она увидела бабушку, которая лезла на четвереньках по земляному ходу. Из стен торчали корешки, по которым ползали какие-то мураши. А впереди кто-то летел, неся в лапах фонарик и указывая дорогу. Силуэт подозрительно напоминал Пушка, но ведь он сейчас не мог быть с бабушкой?

Тайка моргнула (или мигнуло изображение?), и коридор сменился на знакомый грот. Конечно, это был не Пушок, а Соль, его матушка. Значит, вылечили ей крыло. Вот радость-то! Но что бабушка делает в гостях у коловершей? Ей там вон даже комнату обустроили, притащили набитый сеном матрас, одеяло… Неужели в Светелграде все стало настолько плохо, что беременную царицу решили эвакуировать? Дедушка, конечно, тот еще паникер — особенно когда дело касается наследника. Но, если ба согласилась, значит, дело и впрямь пахнет керосином. Или лучше сказать: Горынычем?

Солнышко, младший брат Пушка, угнездился у царицы Таисьи на коленях, и та его чесала за ушком. Тайка многое отдала бы, чтобы сейчас оказаться на его месте. И еще больше — чтобы не видеть отчаяния и тревоги в бабушкиных глазах.

«Все будет хорошо!» — хотела крикнуть она, но изо рта вырвались лишь пузыри, а картинку уже сменила другая.

В этом месте Тайка прежде не бывала. Оно напоминало какой-то степняцкий лагерь с юртами, между которыми бродили пыльные овцы. Под навесом, скрываясь от накрапывающего дождя, на шкурах развалился Лис. Прикрыв глаза, он что-то потягивал из пиалы и улыбался. Тайка давно не видела его таким довольным.

Собеседника Лиса, рослого бородатого дядьку с длинной трубкой в руке, она раньше никогда не встречала, иначе точно запомнила бы проницательные черные глаза, выбритые виски и тонкую косицу на затылке. Тайка присмотрелась, что у этого дядьки в руках, и ахнула, выпустив изо рта несколько пузырей: это же ожерелье! С теми самыми камнями, которые она с Вьюжкой передала. Значит, все не зря было, и на Доброгневу управа найдется. Недаром эти двое — и Лис, и бородач — жмурились, как сытые коты. Было так приятно ощущать и свою причастность… Губы сами собой растянулись в улыбку, но в следующий миг картинка сменилась, и Тайка снова помрачнела.

В этот раз озеро воспоминаний показало ей Яромира и Огнеславу. Казалось, эти двое о чем-то жарко спорили, стоя на ветру, и дивий воин то и дело опускал виноватый взгляд, словно оправдываясь. Огнеслава что-то говорила, но картинки так и остались беззвучными, а по губам читать Тайка не умела и сейчас очень об этом жалела, хотя и подозревала, что этот разговор не доставит ей радости. Да и вообще подслушивать неприлично! Но сердце все равно защемило, когда Огнеслава вдруг заплакала, а Яромир притянул ее к себе и обнял крепко-крепко.

«Лишь бы целоваться не вздумали». Тайка на всякий случай закрыла глаза.

— Теперь я знаю, чего ты хочешь, — прожурчала вода. — Мира.

Тайка вздрогнула и на всякий случай решила не уточнять, что имелось в виду: слово-то многозначное. То ли отсутствия войны, то ли… нет, не надо об этом. Только душу зря травить. У него есть Огнеслава, и точка.

«Я хочу вернуться», — усиленно подумала Тайка, чтобы та, кто живет в озере, не вздумала сказать еще что-нибудь неудобное.

— Не стану я тебя отпускать. Мы же почти столковались!

«А вот и нет!»

— А вот и да! — Журчание стало грозным.

Эх, жалко, в волчьем облике у нее не было кладенца. Он превратился вместе со всей одеждой. Да и как бы она его взяла? Лапками?

«Ах так?! — обиделась Тайка. — Ладно, делай что хочешь. Но предупреждаю: никаких снов ты от меня не дождешься. Я лягу на дно и буду представлять стенку. Кирпичную. И на ней еще всякие плохие слова будут написаны. И больше ничего!»

— Ты не сможешь…

«Проверим?»

Она, как и обещала, вообразила себе стену дяди-Колиного гаража, которую изрисовали хулиганы. Ух, дядя Коля тогда и ругался!

Вода некоторое время молчала, словно ждала, что Тайка одумается, а потом взбурлила в возмущении:

— Не хотела по-хорошему — будет по-плохому!

И начала нагреваться.

«Ну вот и все, — подумала Тайка. — Недолго волчком побегала. Даже ушанки из меня не получится, только волчатина вареная…»

Сперва она терпела, а когда стало нестерпимо жарко, закричала то, что кричат все дети, попавшие в беду:

— Мама!!!