Ветер плодородия. Владивосток

С Муравьевым на «Америке» идет писатель Максимов, коротконогий толстяк с брюшком, как все его собратья в столицах. Он известен описанием наших окраин и поморий, печатается в «Морском сборнике», как и Гончаров и Григорович, как наши открыватели, адмиралы. Когда-то Константин Николаевич был покровителем Айвазовского, он брал его с собой в плавание. Великий князь покровительствовал также Иоганну Штраусу-младшему. Любимое занятие с братом Сашей, как он называет царя, играть по вечерам на рояле в четыре руки. Открыл литературно-художественный «Морской журнал», где были отделы научный, официальный и беллетристика. Увлек Гончарова в кругосветное путешествие. Григорович по его приглашению отправился на «Ретвизане». Сколько наших и английских инженеров и художников благодарны ему…

У штурвала матрос с исчерно загорелым лицом, с пшеничными усами и с глазами, как васильки, стоя держит в руке свинцовый лот, похожий на плосковатую бутыль, с углублением на месте днища. У ног матроса вьюшка с тонким канатом, концом прикрепленным к лоту. Лотлинь — плетеная, а не крученая, очень крепкая веревка. Вот опять закрутилась вьюшка, лот пошел в воду. Что-то кричит на своем языке особых слов, и писатель Максимов их изучает. У наших моряков много в употреблении простых, но довольно оригинальных предметов. Углубление лота замазано воском… Что к воску прилипнет? Песок, ил? А если ничего не прилипнет, значит, каменное дно.

— Аттоба! — кричит матрос. Это означает, что лот достал дна. На лине первые пять саженей разбиты отметками на футы. Следующая отметка через пять саженей. Еще дальше через десять. Все они уже в воде. А сами поднимаются из воды, как миниатюры художественного ткачества. Теперь они одна за другой поползли обратно, скользят по палубе. Какое же дно в этой трещине в каменных хребтах, залитой густой южной синей водой?

Матрос хватает рукой лот с приставшими к воску мельчайшими искрами.

Грунт — белый песок! Муравьев не моряк, но все быстро проверяет: карты перед ним. Он, еще не бывая здесь, все решил, он знал пословицу «семь раз отмерь…» Желал убедиться сам. Сам тут был!

Невельской мечтал о юге с гаванями, бился из-за проливов в лимане двадцать футов глубины, обходя лиман на баркасах. Нашел фарватер в двадцать пять и плакал от радости. Его корили и корят за эти футы! Ну вот вам, господа, глубины в саженях.

«Зачем нам лезть в Турцию. — думал тем временем Николай Николаевич, — завоевывать Царьград, Золотой Рог и Босфор, зачем мечты о захвате проливов в Средиземном море, когда у нас тут есть все! Свой Босфор и свой Золотой Рог».

Прорезали бухту наискось. В колене бухты, в самом углу ее изгиба угнездилось стойбище туземцев, две желтые соломенные крыши, при них огороды. На вид уютно. Туземцы живут сытно, охотятся, при них тоже летом живут ловцы невольниц. Наши узнали, что при них приживаются эксплуататоры, пришельцы из Маньчжурии. По суждению наших идущих на «Америке» этнографов, они чувствуют себя господами, постепенно губят и разлагают семьи, если в них оседают.

Выше строений луга и рощи, похожие на одичавшие сады, и сопка вся в таких же рощах.

Сейчас будет поворот на восток. От входного мыса, не меняя курса, сразу после прохода ворот двинулись почти на север. Справа по борту еще одно явление природы: стала открываться восточная часть бухты и открылась вся, пошла в горы, как мощная река.

Фанзы становятся желтей и ближе. Можно провести прямую линию от ворот к фанзам по нашему курсу. На румбе ноль.

После входа в ворота пошли наискось через бухту к фанзам. В стойбище перепугались, забегали люди и собаки. Все боятся пароходов, нагрянувших в этом году. Склоны сопок мягко переходят в пологие, надвигаются прямо под корабль. Сопки тянутся чередой к коническим вершинам. Они заготовлены природой для батарей — под кромкой берега происходит резкое падение дна в воде; промеры показывают, что глубины не уменьшаются, как и на описных картах.

На особицу отошла небольшая сопочка в липах и ясенях. У подножья на лугу два развесистых дуба.

Повар осторожно появляется на палубе.

На обед живые омары, можно чилимские королевские креветки и крабы.

А основание?

— Уха тройная… Все прямо из пруда, — показал повар на бухту. — Поймал в ночь и на сковородку… Палтусина. Николай Николаевич? — вопросительно докладывает о любимой рыбе Николаю Николаевичу.

Николай Николаевич кивнул. Повар ушел. До обеда еще далеко. Этот Рог — Рог Изобилия. Золотой Рог. Бухта наша разветвляется.

Китайцы это место называют Хай Шень Вей — бухта священного трепанга. В стойбище много пришлых промышленников рыбой живут вблизи, живут у гиляков. Идет промышленный лов морской капусты. Дерут ее со дна.

На румбе 160. Близок берег угла бухты с огородами. Накануне, когда шли из Находки, гористый берег на западе раскололся, между сопок вспухла светлая вода, как бугор, и открылся прямой путь между гор, который становился шире. Казенный пароход «Америка», минуя островок, вошел в пролив. Карты пролива налицо, и все тут же сверялось.