Ветер плодородия. Владивосток

— Несмотря на войну, англичане верны своим привычкам, — заметил Пушкин. — Закупают баранов на жаркое и быков на бифштексы. Что с ними поделаешь!

— Без бифштексов не воюют. — отозвался Алексей. — Только у нас на Камчатке на Охотском побережье поголодали.

Шкипер, не понимая, что говорят между собой капитан и офицер, кивал головой из вежливости.

— Где удобнее идти к устью реки Хай Хэ?

В рубке у карты шкипер пылко удивился, что залив описан европейцами. Он показал глубины и большую мель, которая прикроет корвет от волнения, и вдоль нее удобно идти к Даго. Течение реки продолжается в заливе вдоль этой отмели, и там путь кораблям.

— Слышите, слышите, опять стрельба. А вы знаете, там есть и русские корабли.

— Да, есть. Но они не стреляют и не участвуют в сражении.

— Ах так? А я этого совсем не знал. Все думают, что русские тоже воюют.

— Совсем нет…

— А вы знаете, кто привел сюда англичан?

— Вы были в Даго и видели, что наш посол делает?

— Нет.

— У нашего посла только один пароход.

Китаец вежливо и почтительно поклонился. Пушкин попросил продать двух баранов для команды. Китаец ступил на канат и, как цирковой фокусник, перепрыгнул на джонку. Матросы придержали борт баграми. Сибирцев и Пушкин тоже перешли.

Трюм набит баранами. Накатила волна, и бараны повалились сначала на один борт, потом на другой. Перешли наши матросы. Степанов заметил, что здесь не щадят животных, особенно назначенных на убой.

— Они с веса спадут! — сказал Сибирцев шкиперу.

— Ничего им не сделается! — воскликнул шкипер и дал пинка одному из баранов под брюхо. — Это же баран! Идти недалеко. В новых портах ждут свежего мяса.

Матросы унесли на корвет двух баранов.

Джонка и корвет разошлись. Шкипер, заметив, что Алексей оглядел его судно в бинокль, показал на запад в сторону побережья столичной провинции Китая, откуда дул горячий ветер.

Залив начинал оживать. На горизонте появились многочисленные суда. Пальбы не слышно.

— А вон и герой войны! — молвил Пушкин.

Вырываясь из небольших волн, идет пароход под французским флагом. Знают мель, идут под ее прикрытием, глубоководным каналом, прямо на сближение с нами.

Приветствовали друг друга гудками.

— С успехом? — крикнул в рупор на французском Мусин-Пушкин.

— Благодарим! — Еще что-то кричали в рупор, как будто сражение закончилось, дальше не поняли — ветер отнес.

Пушкин решил не идти, вставать на якорь под ветром, за мелью. Пошли самым малым ходом, с промером. Раздалась команда и грохот цепи. Близка мель, стоим на глубоком канальчике. Вечером идти дальше опасно.

Боцман подозвал рыбака. За монету китайцы дали рыбы и свежего лука.

Ночью в море видно было много огней. Волна шумела и раскатывалась, но не добегала до корабля через едва прикрытые водой мели.

Утром был туман. Когда видимость стала отличная, заработала машина, пошли. Проступил берег; очень далек и очень низок в цвет моря. На обед поели луковой похлебки из свежей рыбы с уксусом. На ужин будет баранина. Запах ее дразнит всю команду и придает людям силы. Но как мог наш Евфимий Васильевич привести сюда флоты союзников? Кто распустил такой слух?

А вон уже отчетливей за желтыми водами видны деревни. Дома с соломенными крышами. Тут житница Китая. Население провинции Чжили тридцать миллионов. Чжили, как и вся страна, кормит Пекин. Равнинная область.

А что тут творится! Несмотря на всю таинственную неприкосновенность этих берегов и вод, эскадры европейцев стоят по всему заливу.

Слабеющие волны выбегают из глубин, разводят толчею и сбивают водяные вихри.

Идет железный пароход под британским флагом. Торговое судно. Этот корабль не похож на плавучий свинарник или скотник. Шхуна битая волнами, бывалая, с облупленной краской, но ладная и быстроходная, как военный корабль, слышно, машина работает отлично и сильна. Корабль режет воду, разводит усы вихрей.

Рыжебородый шкипер — англичанин. На всех парах спешит куда-то. У шкипера собака, пистолеты за поясом, шляпа на голове. Барыши тут сами просятся к торговцам.

На судне перекладывают руль, поворачивают. Шхуна держит на корвет.

— Мистер Сибирцев! — слышится в рупор. — Мистер Пушкин!

Алексей замер, увидя на стучащей палубе знакомую плечистую фигуру китайца с улыбающейся сытой и крепкой физиономией. Он в светлой кофте и такой же юбке.

— Мистер Вунг! — закричал Алексей, вне себя от радости.

Машину резко застопорили.

— Сейчас я к вам перейду. — сказал китаец по-русски.

Англичанин стал у штурвала. Шхуна сделала красивый разворот. Борта сошлись. Вунг перешагнул, стукнув в палубу башмаками. Офицеры подхватили его.

— Ах, зачем, зачем. Зачем напрасно. Александр Сергеевич! Это вы! Как я рад! Алексей Николаевич…

Офицеры крепко поздоровались с гостем. Он обнял Сибирцева и всхлипнул.

— Я буду называть вас просто.

— Да, конечно… Алексей… Как было принято в клубе в Гонконге.

Постепенно перешли с русско-китайского на пиджен, а потом на английский. Тут видно доверие и расположение к Алексею Николаевичу. Матросу Собакину подумалось, что капитан-лейтенант наш курьер, с любым обойдется, умеет втереться. А встретился богатейший китаец. Матрос знает его по Гонконгу.