Ветер войны

– Я вижу ваш мундир, юноша. Думаю, – он успешно скопировал тон Ивейна, – его величество подумает дважды, прежде чем покровительствовать грабителям и… – он указал рукой на тела, без движения лежащие на полу, – убийцам.

С каждой стороны приблизилось по стражнику. Оба держали в руках стальные наручники. Тот, что находился ближе к Ивейну, явно озадачился, увидев пустой рукав.

– А что касается Ордена, – командир потеребил вторую бакенбарду, – никогда не доверял этим шарлатанам. В любом случае – после того, как мы доставим вас в Корпус, у вас будет возможность объяснить все дознавателям. – Он пожал плечами, – это их дело разбираться, кто прав, кто нет. А наше – наводить порядок в городе, – командир стражников оскалился, видимо, очень довольный собой.

При этих словах лицо Кассандры стало еще бледнее, но она по-прежнему не проронила ни звука.

– Послушайте, – вспылил Ивейн. Как же хочется вбить эту надменную ухмылку командира стражников вглубь его же черепа. Пожалуй, он так и поступил бы – не будь рядом Кассандры. Но ее безопасность – единственное, что важно сейчас, – этот человек, – Ивейн указал на Залу, – преступник…

Командир поднял руку.

– Послушай лучше ты меня, недоносок, – в уголках его полных губ собралась слюна, лицо побагровело, – клянусь, если ты произнесешь еще хоть слово, мы отделаем тебя и твою девку до беспамятства. Сопротивление аресту, слыхал?! А потом оттащим вас в Корпус волоком. Там запрем в камере для убийц и насильников!

Ивейн вначале услышал металлический щелчок и лишь потом осознал, что это защелкнулся замок наручников вокруг его запястья.

Глава 18. Одна капля мужества

Раб

Удивительно – как быстро может меняться восприятие человека.

Всего с месяц назад Пулий бросал собакам не до конца обглоданные кости, чурался сослуживцев, которые пропускали банный день, а теперь – совершенно не замечал зловония своих товарищей по несчастью. За пару недель эти люди стали ему самыми близкими во всем мире. Да и может ли быть иначе, когда пьешь из одного бурдюка, делишь на всех один кусок хлеба и справляешь нужду спина к спине? Холодными ночами Пулий прижимался к другим пленникам, чтобы хоть чуть-чуть согреться, а утром, не менее рьяно, чем прочие бедолаги, сгребал с пыльной земли помои и объедки.

Затем головорезы выстраивали рабов в шаткую шеренгу и гнали целый день напролет. Если кто-то падал, остальным невольникам приходилось тащить его – все они были привязаны к одной веревке, а веревка – к седлу охранника.

Лишь двое спутников говорили на лигурийском: девушка, за которую Пулий совершенно неразумно попытался заступиться перед Сиплым (ее звали – Далила), и юнец с голым торсом. От них Пулий узнал, что его товарищи по несчастью были слугами в караване, который разграбили бандиты незадолго до случайного путешествия на Перешеек самого Пулия. Опасаясь преследования хозяев тутошних территорий – гномов, разбойники направлялись в город под названием Арджубад, а оттуда собирались податься в Свободные королевства. Это удалось подслушать девушкам – почти каждую ночь кто-то из бандитов приходил, чтобы позабавиться с ними.

Недружелюбного здоровяка, с которым Пулию ежедневно приходилось соперничать за еду и воду, звали Сабир. Среди рабов также оказался его отец – хромой старик, гораздо более доброжелательный, чем сын. Ему, пожалуй, приходилось хуже всех: кроме сильной хромоты, Сабира мучил зверский кашель, который он с трудом мог подавлять лишь на несколько минут. Юноша с голым торсом назвался Ахимом. Торговец, которому он прислуживал с самого детства, обучил его грамоте и искусству говорить на шести языках. Мальчишка чрезвычайно гордился этим. Возможно, не зря – такой помощник наверняка приглянется богатому купцу. Другой парень все время молчал – оказалось, разбойники вырвали ему язык горячими щипцами, когда пировали после грабежа. Может, ляпнул что-то лишнее, а может – шутки ради. Как теперь узнать? Еще двое – грузные темнокожие мужики – были братьями и носильщиками. Это все, что о них знали – даже Ахим не понимал их речь, а сами они знали всего пару фраз на гномьем.

Вторую девушку звали – Нар. Вместе с Далилой они прислуживали одному из торговцев. До того как того вздернули и выпустили ему кишки. Вначале девушек было трое, но первой же ночью после грабежа кто-то из насильников в пылу страсти забил одну до смерти. Тогда Гнут запретил трогать девушек – он рассчитывал выручить за них хорошие деньги на невольничьем рынке. А тому бандиту сперва хозяйство отрезал, а потом и голову.

Но запрет продержался всего пару ночей. Как только банда останавливалась на ночлег, особо соскучившиеся по женской ласке разбойники договаривались со стражниками, и те закрывали глаза на время.

Был еще один пленник.