Ветры судьбы

– Мама, Мамочка. Я передумала. Я не хочу, – её голос стал беспокойным.

– Сейчас, сейчас, деточка. Успокойтесь. Скоро все будет закончено.

Изо всех сил Ефросинья попыталась подняться со стола, но доктор со своей ассистенткой женой и мамой вернули её в прежнее положение.

– Ради Бога, доченька. Веди себя, как полагается.

И она снова стала слушающим свою маму ребенком на приеме у доктора. Только теперь она понимала, что это не операция, а просто резня, убийство её ребенка.

– Деньги, пожалуйста, – маленький, с глазами навыкат, человечек стоял с протянутой рукой, – пожалуйста, вперед, у нас такие правила.

Катерина протянула ему заготовленный сверток, схватив который, он сразу пересчитал деньги. Положив деньги в карман халата, он улыбнулся своей жене. Сейчас доктор Цукерман был счастлив. И даже если эта глупая девчонка передумает, деньги обратно они уже не вернут.

Катерина не могла спокойно наблюдать за доктором, видя под его ногтями грязь, она заставила себя смотреть на дочку.

Ефросинья схватилась двумя руками за края стола. Её испуганный взгляд был устремлен в потолок. Льняного цвета волос свисал с края стола и почти достигал пола.

– Раздвинь колени и держи ноги полностью открытыми.

Ефросинья сделала, как было ей сказано. Цукерман стал у края стола и долго наблюдал открытое тело. Его лоб покрылся потом, а вспотевшие руки он вытирал о края не первой свежести халата. Указательным пальцем он раздвинул волос. Ефросинья видела, как он облизнулся, и отвернула свой взгляд в сторону, чувствуя, как ком растет у неё в горле.

Доктор правой рукой взял свой инструмент и вставил во внутрь. Ефросинья почувствовала холодную сталь и вся сжалась.

– Расслабьтесь, барышня, расслабьтесь. Сейчас все будет закончено.

Ефросинья почувствовала ужасную боль, которая с каждой секундой нарастала. Взяв длинный стальной предмет со странной петлей в конце, доктор стал им энергично скрести. Катерина чувствовала, как флюиды страха и ужасной боли исходили от её дочери. Она видела, как огромные капли пота выступали на лбу дочери, как выступает кровь на стиснутых зубами губах.

Доктор работал очень быстро, соскребая внутри её тела. Катерина слышала, как он что-то мямлил себе под нос на своем иврите, когда Ефросинья снова отчаянно попыталась встать

– Ох, мамо, пожалуйста, я не могу больше терпеть, – голос Ефросиньи был сух от агонии. Жена доктора пыталась прикрыть рот рукой. Но Ефросинья как загнанный в капкан зверь мотала головой из стороны в сторону. Слезы текли по её щекам и заполняли её уши. Толкая инструмент все сильнее, доктор работал все яростнее и усерднее. Катерина видела, как женщина придавила дочь к столу, нажимая руками на плечи. Катерине казалось, что этому кошмару нет конца.

– Расслабьтесь, барышня, расслабьтесь, – картавя, бормотал доктор.

Ефросинья попыталась сложить ноги вместе, но доктор Цукерман силой раздвинул их.

– O господи, барышня. Милая, потерпите или мне придется растянуть это до ночи.

– Мамочка, милая. Останови его. Я не могу больше, – Ефросинья почувствовала, что она мочится. Жар от урины, смешанной с кровью, обжигал её.

Доктор что-то сказал своей жене на иврите. Она быстро нырнула под стол и, загремев немытыми чашками, достала алюминиевый котелок. Вдвоем с доктором они приподняли её над котелком у края стола.

Ефросинья почувствовала, как плод стал медленно покидать её тело. Сквозь пот и слезы, застилающие её глаза, она увидела это маленькое, сантиметров не более десяти, тельце на дне котелка среди крови и слизи. Её плечи стали бесконтрольно дергаться. Она чувствовала, как приступ истерии поднимается в ней. Это был её ребенок. Она стала плакать, и плач её вскоре перешел в рыдание.

Слюна, свисавшая с губы, растянувшись, упала в котелок, и за ней, дождинками, крупные капли слез падали и смешивались с мочой и кровью. Она видела свои окровавленный бедра, между которых, чуть ниже, видела маленький алюминиевый гробик с её ребенком. Теряя сознание, она упала назад на стол и столкнула ногой котелок, мрачное содержимое которого рассыпалось по кухонному полу. Катерина тупо уставилась своими глазами на останки, не веря, что это её внук или внучка. Вина охватила её и, нагнувшись, она схватила этот кусок кровавого месива и прижала к своему сердцу. «Что же я наделала? Господи всемогущий, что же я наделала?» Прижав к груди этот маленький комочек, Катерина истерически качала своим туловищем.

– Мамаша, вам вообще не следовало присутствовать при операции, – жена доктора шлепнула ладошкой ей по щеке, и реальность стала постепенно возвращаться к Катерине.