Ветры судьбы

И пошла Ефросинья по коридору, где, перед ступеньками наверх, была комната управляющей.

– Проходи, девочка, садись, – голос Натальи звучал тихо и спокойно.

Когда Ефросинья присела, Наталья продолжила:

– Фрося! Ответь мне на один вопрос. Я вижу, что тебе плохо только по утрам. Это так, не правда ли?

Ефросинья глубоко вдохнула. Наверное, нужно сказать Наталии хотя бы часть правды.

– Да, тетя Наталья, это все так.

Закрыв глаза, Наталья наклонилась слегка вперед и вытерла свои губы белым носовым платком.

– Как долго это у тебя.

– Около двух месяцев.

– Ты собираешься родить ребенка? Ты беременна?

Ефросинье понадобилась минута, чтобы собраться с силами и дать ответ. Но сил хватило только на то, чтобы кивнуть головой.

– Ох, Фрося, Фрося, – в её голосе чувствовался расстроенный тон, – ну как ты могла, как ты могла, ведь я тебе доверяла более чем другим. И кто же этот урод? Ты мне можешь сказать.

Ефросинья отрицательно покачала головой.

– Не хочешь говорить, ну и не надо. Я сама тебе скажу. Почему Гаврилин сын Васька покинул деревню?

– Нет, – голос Ефросиньи опять набрал ноту истерии: – Нет! Это не он, не он это! Не могу я вам сказать, тетка Наталья, не могу.

Тетка Наталья смотрела на эту молодую девичью фигуру, по-детски сидящую перед ней. Господи, о святая Мать Богородица, ну кто же это такой, кто поднял руку на этого невинного ребенка. Она любила Ефросинью и считала себя ответственной за неё. Она мысленно перебирала все последние события.

– Это должно быть после бала, – она продолжала рассуждать вслух.

– Ох нет, прошу вас, нет, не нужно допытывать, – и Ефросинья зарыдала.

– Мать или отец знают?

– Нет.

– Но я обязана их известить.

– Нет, прошу вас, только не это. Я как-нибудь сама. Прошу вас, – и, покрыв свое мокрое от слез лицо руками, Ефросинья спрашивала пресвятую богородицу: «За что? За что ей такой позор и такие испытания»?

– Я буду сохранять наш разговор в тайне, не беспокойся, Фрося, – со слезами на глазах Наталья монотонно продолжала: – Но от работы я вынуждена тебя освободить. Ты должна меня понять, Ефросинья.

Ефросинья тупо кивала своей головой.

– Когда подсохнут твои вещи, я сама их принесу тебе. А пока из моей комнаты никуда не выходи. Можешь прилечь на диван.

* * *

Блеклым утром поздней осени, когда крейсер Аврора, поднявшись из Кронштадта вверх по Неве, бросил якорь напротив Зимнего дворца, Яков проснулся в беспокойстве. Центральное отопление в доме не работало уже несколько дней. Татьяна чувствовала себя неважно и не затопила камин в гостиной. Теперь в комнатах было прохладно и сыро. Эта сырость из Финского залива всегда мучила Татьяну. Но сейчас к её недомоганиям добавился и токсикоз. Не смотря на тошноту, она все же была довольна тем, что смогла отяжелеть. Видно, богатые белками продукты и сухой степной воздух оказали свое благотворное влияние на их супружескую пару. Можно было сказать, что их поездка на Полтавщину была плодотворной. Погостив у родственников и посетив Полтаву, они приняли решение о переезде. Откровенно говоря, Якову не хотелось покидать столицу, где он имел много друзей, но и в Полтаве оказалась немалочисленная еврейская община, обещавшая неплохо устроить в жизнь. Однако события последних недель полностью показали несостоятельность их планов. Типографией они уже владели лишь на бумаге. Продать квартиру, переместить деньги или получить наличность – везде были проблемы. Только теперь он понял, как всерьез работают большевики. Внушительным подтверждением был этот стальной плавучий монстр напротив Зимнего.

После приезда с Украины Яков несколько раз встречался с Ракель, которая бросила свою прежнюю работу, и полностью перешла на германское довольствие. Ужасно занятая, она в кожаной куртке металась по кабинетам Смольного, где её друзья были в тесных отношениях с Розой Любарской, Троцким, Дзержинским и прочей революционной нечестью, которая, под видом высоких идеалов, в самый неподходящий для России момент собралась воткнуть кинжал в самое сердце империи.

Ракель успокаивала Якова, что национализации не стоит бояться. Одним из основных её аргументов были люди, рвущиеся к власти. «Яков, – говорила она, – ты посмотри, какие люди ведут нас. Это же наши люди и, если снять псевдонимы, ты сразу поймешь, что нам нечего бояться. Кто был никем, тот станет всем».

Но Яков не понимал, он лишь видел результат: потеря собственности и огромные беспорядки будоражили его сознание.

Прервав свои размышления, Яков аккуратно выполз из теплой постели. Татьяна сладко спала. Его кожа сразу покрылась мурашками от холода, когда он прошел на кухню. Яков открыл кран холодной воды. Пошел только хрип всасываемого воздуха. Приподняв чайник, он по весу определил, что тот пуст. Но на столике у окна все же был стеклянный графин, наполненный достаточно, чтобы заварить пару чашек чая. Глянув на часы, он понял, что ему нужно было спешить. Возможно, сегодня в банке получится вырвать хоть что-нибудь.