Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I

«за демонстрацию существования новых радиоактивных элементов, полученных нейтронной бомбардировкой, и за сделанное в связи с этой работой открытие ядерных реакций под действием медленных нейтронов».[1069]

Это был только что укрывшийся в Америке от угрозы фашистского преследования знаменитый физик Энрико Ферми.

Собственно, сам Энрико никаких притеснений не испытывал. Но он имел жену-еврейку.

Вот что вспоминает Лаура Ферми. В тот день, 10 ноября 1938 года, когда они с Энрико в своей квартире в Риме ожидали звонка из Стокгольма о присуждении ему Нобелевской премии, и слушали радио, из репродуктора

«холодный, отчетливый, безжалостный голос диктора читал новую серию расистских законов. Новые законы ограничивали гражданские права евреев. Дети евреев исключались из казенных школ. Евреи-учителя увольнялись. Евреи – адвокаты, врачи и другие специалисты – могли практиковать лишь в среде еврейских клиентов. Многие еврейские фирмы закрывались. «Арийской» прислуге не разрешалось работать у евреев или жить в их домах. Евреи лишались всех гражданских прав, паспорта у них отбирались. Все мои родные и многие друзья подпадали под действие этих законов…».[1070]

Разумеется, жить в такой обстановке было нельзя, и супруги Ферми решили эмигрировать в США.

В Колумбийском Университете, в свободное от академической нагрузки время, Ферми разрабатывал теорию цепной ядерной реакции и, совместно с Лео Силардом и Уолтером Зинном, проводил эксперименты для её осуществления в уран-графитовой системе (об этом Жорж, разумеется, не знал!).

Работа Ферми была «полуинициативной» – до начала широкомасштабного финансирования создания атомной бомбы в США оставалось ещё несколько месяцев.

Но весной 1941 года Ферми работал не только по своей инициативе, поскольку знаменитое письмо к президенту Рузвельту, положившее начало государственной программе США по созданию ядерного оружия, было уже подписано Эйнштейном 2 августа 1939 года и уже дало первые плоды.[1071]

Письмо Эйнштейна[1072]

начиналось словами:

«Сэр! Некоторые недавние работы Ферми и Сциларда, которые были сообщены мне в рукописи, заставляют меня ожидать, что уран может быть в ближайшем будущем превращен в новый и важный источник энергии».[1073]

В эссе современного блогера Максима Калашникова это историческое решение американского президента описано так:

«Решение о начале финансирования Атомного проекта Рузвельт принял в субботу, 6 декабря 1941 года. Как раз в тот момент, когда японские авианосцы уже подходили к рубежу атаки на Пирл-Харбор. Росчерком пера ФДР ассигновал на проект 2 миллиарда долларов»

.[1074]

И, хотя М. Калашников несколько сгустил краски (это не было началом финансирования – незначительные суммы на «урановый комитет» выделялись и ранее, да и этим росчерком пера были выделены только первые десятки миллионов долларов, остальная сумма, как всегда, «наросла» в процессе выполнения работ ☺), тогдашним своим решением Рузвельт показал, что он был действительно эффективным инновационным менеджером – в результате этого его решения мир в конечном итоге получил практический доступ к атомной энергии.

Но работа на бомбу – это «вторая половина дня» университетского профессора. А «в первой половине» он, как и положено профессору, читал студентам лекции по курсам физики и геофизики. И Жорж, конечно, знал об этом.

И ещё. На кафедре химии Колумбийского университета в это же время работал Гарольд Юри, коллега и друг Э. Ферми –