Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I

«Каждое лицо, находящееся на территории Союза ССР, признается гражданином Союза ССР, поскольку не доказана его принадлежность к гражданству иностранного государства».[528]

А кто должен это доказывать?

«Главное новшество заключалось как раз в том, что бремя доказывания принадлежности к иностранному гражданству государство изъяло у самого лица и взяло на себя».[529]

Т.е. каждый человек на территории СССР считался советским гражданином до тех пор, пока государство не уличало его в обратном. А согласно п.6 того же Положения,

«Иностранные граждане – рабочие и крестьяне, проживающие в пределах Союза ССР для трудовых занятий, пользуются всеми политическими правами граждан Союза ССР».

[530]

И в условиях отсутствия паспортной системы в СССР до конца 1932 года особых проблем с документами у переселенцев не возникало. Само слово «паспорт» в СССР было «ругательным»:

«В Малой Советской Энциклопедии 1930 года в статье «Паспорт» с полным правом было написано:

«ПАСПОРТ – особый документ для удостоверения личности и права его предъявителя на отлучку из места постоянного жительства. Паспортная система была важнейшим орудием полицейского воздействия и податной политики в так называемом полицейском государстве… Советское право не знает паспортной системы»»[531]

Но 27 декабря 1932 года в Москве председателем ЦИК СССР М. И. Калининым, председателем Совнаркома СССР В. М. Молотовым и секретарем ЦИК СССР А. С. Енукидзе было подписано постановление № 57/1917.[532]

Советское право получило паспортную систему, а советские бюрократы – головную боль, поскольку нужно было как-то разрешать возникшие коллизии паспортного режима, связанные с определением тех оснований, на которых выдавался советский паспорт. Это особенно сказалось именно на переселенцах, поскольку прежнее отношение со стороны властей к документам тех лиц, которые имели паспорта, полученные заграницей, было весьма «вольное».

Вот характерный пример, связанный именно с еврейскими переселенцами в ЕАО. Из письма на бланке «Дальне-Восточного Краевого Исполнительного Комитета Советов Рабочих, Крестьянских, Казачьих, Красноармейских Депутатов» в Центральный Совет ОЗЕТа в Москву из Хабаровска от 4 ноября 1933 года:

«В иностранный отдел за последнее время часто обращаются переселенцы из зарубежных стран с ходатайством о переходе в совгражданство, при этом заявляют, что заграничные документы у одной части из них отобрали на границах, у другой – ЦС Озетом, взамен которых ими не получено никаких справок. Иностранный отдел, за отсутствием официальных подтверждений их устных заявлений, обращается в Далькомзет за сведениями, но последний, не имея никаких материалов, не в состоянии удовлетворить их запросы… Очевидно, что все эти лица проходили через Вас, и сведения о них у Вас должны быть… Ответом просим не задерживать… Ответственный секретарь Далькомзет <подпись> Дейч».[533]

Очень важным в этом документе является утверждение Дейча о том, что «все эти лица проходили через Вас», т. е. оформление всех переселенческих документов происходило в ЦС ОЗЕТ в Москве. Это значительно «утолщает» ту ветвь альтерверса, в которой Ковали прибыли в Европу через Атлантический океан на «Мажестике».

Не менее важным является и констатация хаоса в документальном оформлении переселенцев. Так где же в 1934 году находился тот американский паспорт Абрама, фотография из которого публиковалась в журнале «Икор» и попала потом в досье ФБР?