Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I

Теперь, после двух лет работы в ЕАО, он убедился, что его любимая электротехника будет очень нужна для освоения биробиджанских земель. Так почему же он поступил в МХТИ на химико-технологическую специальность? Что могло заставить его столь круто изменить свои планы?

Учтём, что кроме «идейных устремлений» были и глубоко человеческие причины, которые, казалось бы, должны были остановить такой его выбор. Химических производств, требовавших специалистов инженерной квалификации, в то время в ЕАО не было![540] А это значит, что после окончания института он должен был покинуть ЕАО и работать за тысячи километров от оставшихся там отца, матери и братьев. Ни расставаться с землёй, уже политой его потом, ни покидать семью он, конечно не хотел.

Очевидно, что принять такое странное решение он мог только в результате какого-то очень мощного или хитрого внешнего воздействия. Вряд ли что-то могло заставить его совершить такой отчаянный шаг. Не было тогда такого кнута, боязнь которого могла толкнуть его к такому решению. Даже если предположить невероятное – Жорж испугался сложных вступительных экзаменов на электротехническую специальность, то всё равно в химики по собственной инициативе он не пошёл бы. Было много других действительно нужных для ЕАО специальностей: механики, строители, железнодорожники и т. д. Так что выбор альтернатив электротехнике был большим, но перечень подходящих, с точки зрения Жоржа, специальностей явно не включал химию.

А вот пряник… Его мне удалось отыскать с помощью «эффекта информационного затмения». Поскольку нет никаких свидетельств более вероятных причин странного решения Жоржа, я увидел такой «тоненький протуберанец» в сети эвереттических ветвлений его альтерверса – Жоржа кто-то убедил в том, что именно химическая технология является самой перспективной специальностью, которая будет остро востребована в ЕАО в перспективе нескольких лет.

И не так трудно отыскать этого «кого-то» – круг общения Жоржа в Москве в июле-августе 1934 года был весьма ограничен. Никаких «личных знакомых» у него не было, поэтому общался он в первое время только с представителями «принимающей стороны» в лице сотрудников ОЗЕТа, которые обеспечивали его и кровом, и пищей – как телесной, так и духовной. Они и были для него «системообразующими» источниками информации – сам он был подобен сухой губке, жадно впитывающей всё то, что сообщали ему «старшие товарищи» из ОЗЕТа. А после того, как они два года назад смогли «объединить семью», уговорив отца ехать в Биробиджан вместе с сыновьями, доверие к ним у Жоржа было почти безграничное.

Рассмотрим роль ОЗЕТа в процессе поступления Жоржа в институт.

Начнём с того, что он вообще смог легально выехать из ЕАО в Москву только благодаря ОЗЕТу.

Жорж выехал в Москву вскоре после 15 июля 1934 г. В этот день он получил «Переселенческий билет» № 240864 на имя «Коваль Джордж Абрамович»[541] для проезда от станции Волочаевка до станции Москва, дававший право приобретения проездного билета со скидкой 50 %. Такая скидка, конечно, была важна для бюджета семьи Ковалей.

Из этого же документа выясняется ещё одна, даже более важная в то время деталь: переселенческий билет выдавался только «переселенцам, получившим в установленном порядке разрешение на переселение». Это значит, что Жорж ехал в Москву по «благословлению» и при опеке ОЗЕТа, в 1934 году ещё ведавшего всеми переселенческими делами в Биробиджане.

С учётом сборов и дороги, в Москву Жорж приехал 24–25 июля.

Обустройство в Москве

Москва – это город, который Жорж «завоевал» в возрасте 21 года и с которым оказались связаны дальнейшие семьдесят с лишним лет его долгой жизни. Он был москвичом, «who made himself a Muscovite».[542] Это стало результатом его воли, труда и удачи.

Когда-то и сама

«Москва, никогда не бывшая для России тем, что́ для Франции – Париж, с татарским ярлыком взобравшаяся на с т о л по трупам тверичей и псковитян; Москва, не включившая в себя ни киевского богатырства, ни новгородского республиканства, ни угрюмой сибирской вольницы, ни изуверского керженского благочестия; Москва, не глотнувшая европейского воздуха в петербургском окне…».[543]

стала сердцем России благодаря воле, упорству и удаче её москвичей, не обязательно урождённых, но обязательно проникшихся московской правдой: «Москва слезам не верит, ей дело подавай».[544]

Интересно проследить, как проходило обустройство Жоржа в столице, где у него не было ни родственников, ни влиятельных покровителей.