Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I

Буквальный перевод гласит: «Бесполезно плакать над пролитым молоком». Но есть более глубокий и многозначный: «Нет пользы сожалеть о том, чего не вернуть». Первый перевод, как мне кажется, отражает конкретную ситуацию с их планами на летний отдых, а второй можно отнести к более общей оценке Жоржем всей своей предшествующей жизни. Что же вкладывал в эту пословицу сам Жорж «там и тогда», узнать не у кого…

Далее в письме продолжается тема «мальчика»:

«Нагляделся я на «мальчика» здесь. Парень – во,! На большой палец! пузатый, крепкий, рослый, с большой хорошей улыбкой; С большим удовольствием заимел бы такого, хотя, возни с ним, конечно, очень много и он довольно голосистый».[225]

Поразительная прозорливость и предчувствие: «такого» Жорж заиметь не смог, но он заимел именно его в качестве сына в конце своей жизни!

И, конечно, даются описания повседневных дел – работа на огороде, где Жорж тяпкой (в его орфографии «тапкой») обрабатывает картошку, походы на станционный «базар» Волочаевка-2, где к поезду Хабаровск-Комсомольск выходят 6–8 местных жителей и продают рыбу, дикий лук, дикий чеснок, черемшу.

«Все это очень дешево, но у народа денег мало».[226]

Ну, и «общий итог» —

«Загоряю, отдыхаю, балуюсь с ребятами…».[227]

Отпуск подходит к концу. Выехал обратно Жорж, как это следует из отметки в отпускном билете, 14 июня, и, значит, прибыл в Москву числа 22–23 июня, за две недели до своего увольнения.

Он ещё не знал о таком решении, принятом руководством, но, думаю, оно было принято ещё до его возвращения в Москву.

Увольнение

Внешне процесс увольнения выглядел так. Вернувшись из отпуска, Жорж выяснил у Милы все подробности отказов в отпуске и путёвке, явился в свою часть (вряд ли в предписанный срок – 26 июня 1949 г. было воскресеньем), сдал документы, а через 10 дней получил новый Военный билет,[228] и был демобилизован – «военнослужащий Жорж Абрамович Коваль» превратился в «гражданина Жоржа Абрамовича Коваля».

Увольнение произошло практически мгновенно. Как написал сам Жорж 9 июля 1949 г.,

«В рядах Советской армии я находился до 30/VI-49 г».[229],

т. е. приказ о его увольнении был подписан на четвёртый день после возвращения из отпуска – в четверг, 30 июня. А дата увольнения 6 июля 1949 г. – очередная «липа» нового военного билета. И прослужил Жорж после возвращения из отпуска всего три дня, в течение которых его офицерский военный билет превратился в солдатский.

С кем и о чём он говорил в эти последние драматические дни службы, сегодня мы не знаем. Но одно ясно – в какой-то из этих бесед со своим руководством (или с кем-то из настоящих друзей в своём могущественном ведомстве), он смог найти такие убедительные аргументы необходимости вмешательства в свои личные дела авторитета ГРУ, что 25 августа 1949 года Людмила Александровна Иванова, жена демобилизованного рядового Жоржа Абрамовича Коваля, получив законный отпуск, отправилась по путевке на курорт в Серноводск.

А, значит, хоть что-то, отобранное судьбой, пусть и немногое, пусть хотя бы капельку «пролитого молока», но Жорж смог вернуть своей Миле…

Что же стояло за этим решением – по результатам проверки уволить Жоржа из ГРУ? Здесь мы имеем дело с двумя центрами принятия решения.

Первый, очевидный, это собственно руководство ГРУ, в штате которого состоял «военнослужащий Жорж Абрамович Коваль», и второй, неформальный, но решающе важный – Лаврентий Павлович Берия.

Рассмотрим «информацию для размышлений», имевшуюся к концу июня 1949 года в обоих центрах.

Прежде всего, в ГРУ.

Итог процесса Кравченко явно усугублял подозрения против Жоржа при профессиональном анализе действий Дельмара по выполнению приказа о возвращении (его «письмо-запрос» к матери).

Конечно, ему «припомнили» и то, что необходимость выполнения этого приказа заставила ГРУ «приоткрыть» американской контрразведке своего старого и весьма влиятельного агента Ринконеса.

После того, как Жорж не смог самостоятельно получить американский заграничный паспорт, он был оформлен через P. R.Rincones, тогдашнего президента «Атлас Трейдинг Корпорейшн». Сам Ринконес вышел из корпорации в 1949 году, продав свою долю в ней. А вошёл в корпорацию он в 1937 году, будучи членом Американской Коммерческой Палаты в Венесуэле.

«Скользкость» ситуации состояла в том, что Жорж никогда не работал в этой фирме, а фирма не имела никаких деловых контактов с Европой, куда, по представлению Ринконеса, Госдеп оформил Жоржу заграничный паспорт.