Вихрь пламени

   Быстро собравшись, я решил отправиться к месту тинга. Стояло утро, наша община точно должна была собраться, чтобы обсудить все произошедшее. Мать попыталась меня остановить, но я уже был на улице, прежде чем она успела донести до меня. Зато это сделал отец - он встретил меня на пороге, посмотрел мне в глаза своим холодным, твердым взглядом.

   - Собрание уже закончилось, скоро уже середина дня. Ты проспал, - сказал он сухо.

   Я не ответил, просто... замялся на месте.

   - Твой друг предал богов да и еще позволил себе обнажить оружие в Доме Празднеств. За это он был убит - тело его сожжено, а останки разбросаны в снежной пустоши, - поведал мне далее отец, продолжая сверлить меня своим убийственным взглядом. Я же старался не смотреть ему в глаза - блуждал взором по снегу под ногами, ступеням избы... - Женщину его забрали боги. За святотатство его мужчины.

   Последнее не сразу же дошло до меня, но меня вдруг пронзило нечто от лба до пят. Я вскинул голову и с очень большим сомнением посмотрел в глаза отцу. Да так, что он даже отпрянул от меня.

   - Ёул мертва? - спросил я. И мой голос прозвучал настолько жестко, что у отца дернулась голова.

   - Ты... ты разве... не, - почему-то забормотал он, но быстро взял себя в руки. - Ёул забрали боги за преступления Хека. Ты был ему другом... В общем, Фрал решил, что пока что вам не стоит видеться с Истрой. Так будет лучше для вас обоих.

   Я не удивился этим словам. В принципе, вспомнив, что дочь Фрала исчезла после неразберихи в Доме празднеств, я примерно так и ожидал. В моей голове сейчас вертелись слова Хека, разорванные тела нагих братьев, а также его взгляд... последний взгляд, который он бросил на меня.

   - Тебе придется снова доказать то, что ты достоин... - как-то неуверенно проговорил мой отец.

   Я посмотрел на него и ничего не ответил. Мне нужно было подумать. Много.

   Впрочем, больно долго раздумывать у меня не получилось. Не прошло и пары дней, как разведчики донесли, что вверх по течению были обнаружены отряды вооруженных людей. Там, выше по реке располагались две деревни - Вальмар и Геортодин. Они многие десятилетия враждовали между собой и звали на помощь соседей. Ульфагор не раз принимал участие в их сварах, помогая то одним, то другим. Поэтому причин точить зуб на нашу деревню было предостаточно у жителей обеих деревень. Впрочем, еще выше, почти у самого истока Холодной реки были еще три деревни, в том числе и мятежный Каддабард. Возможно, они вместе или кто-то из них сделали Вальмар и Геортодин своими хоттами и сейчас шли, чтобы подчинить нас. Впрочем, могло быть вообще все, что угодно. Сыны зимы были едины в своей ненависти только к псам Загорья. Во всем остальном мы не очень-то жаловали мужей из других деревень. Жен же своих они нам поласкать за просто так не давали... В общем, Холодная река очень часто горячилась от лившейся в неё крови.

   Собравшись, мы выступили в поход. Отец проводил меня сухо и даже не пришел на проводы. Мать плакала, как и всегда. Истру я не видел. Не появился и Фрал. Надо сказать, все это горько теребило мою душу. Не в меньшей степени косые взгляды, которые я ловил на себе от других воинов. Вождь даже не смотрел в свою сторону. Хек, конечно, удружил мне...

   Я злился на своего сошедшего с ума друга, ругал его в сердцах. Проклинал. Но воспоминания о разорванных наших братьях, которых несмотря на всю их доблесть бросили на съедение животным Замерзшие боги, никак не уходили из моей головы. И неожиданное решение богов в отношении Ёул также не давало мне покоя. Что-то не сходилось, было во всем этом нечто... странное.

   Не прошло и полдня, когда мы встретили отряд врага. Они шли так быстро и так скоро, что наткнулись на нас совершенно неожиданно для себя - мы же заготовили для них ловушку, в которую они легко попались - словно глупых детей Загорья мы дождались, зарывшись в снегу, и напали, окружив со всех сторон.

   Однако стоило одному из нас пустить неприятелю кровь, как те подняли руки и завопили, призывая к миру. Они говорили, что узнали Харольда и его вязанных братьев, что не хотят с нами драки.

   Вождь велел остановиться, а чужакам говорить. Вперед выступил рыжеволосый, с раскрашенным лицом воин, назвавшийся Хегельбергом. Впрочем, лица у всех воинов были раскрашены - на них словно нанесли синюю и красную грязь, размазав в различные рисунки. Однако эту грязь явно было не так просто смыть - они лежала на коже цепко. Некоторые в наших студеных землях покрывали лицо красками, но такой обычай был в некоторых деревнях, не во всех.