Виланд

Стоя в углу комнаты, Валентина озабоченно поглядывала на Лидию. Она прижала руки к груди, крепко обхватив одну, сложенную в кулак, другой.

Поставив портфель у стола, Лидия опустилась на стул, на ходу подтянув узкую юбку выше.

– Мне так не показалось, – честно ответила она, – скорее озадачена.

«Впрочем, как и я», – мелькнуло в голове у Лидии, вслух она добавила:

– Клара до сих пор не может поверить, что вы способны на убийство. Вы ей нравились.

Валентина внимательно слушала. Подойдя к столу, она села напротив, уперлась локтями в металлическую поверхность и уткнулась лицом в ладони. Лидия не мешала, ей показалось, что Валентина плачет, но уже через секунду женщина отняла руки от лица – глаза ее были совершенно сухи. Она глубоко вздохнула и усиленно потерла лицо, словно только что пробудилась ото сна.

– Ужасно все вышло, – покачала она головой.

– Вам неловко перед Кларой, но вы не испытываете никаких угрызений совести перед семьей человека, которого удушили?

Сегодня Лидия решила быть жесткой.

Валентина удивленно посмотрела на своего адвоката и задумчиво приложила два пальца к губам, затеребив ими нижнюю. Она раздумывала над сказанным.

– Нет, пожалуй, что нет, не испытываю.

– Поясните, – Лидия пристально рассматривала Валентину, цепко держа ее взгляд.

Женщина, сидящая перед ней, не отвела глаза, она сама была заинтересована.

– Разве в них есть хоть капля правды, хоть грамм истины? В нем и то этого было больше… Его дети и внуки не знали о его прошлом, но и без прошлого он был для них обузой. Немощный старик, срущий под себя. А знаешь, что самое интересное? Срал он им назло. Он ведь еще нормальный был, вполне себе: и встать мог, и до туалета дойти, недержания не было, мог и потерпеть, если требовалось, но все равно отчаянно срал под себя, тужился до красноты и срал прямо в кальсоны, стягивал их и размазывал затем жопой прямо по простыням. Потом лежал, ждал, когда учуют, придут, сморщат нос, с отвращением начнут подмывать, тихо ненавидеть, проклинать его старость, немощность. Всё ждал.

– Чего ждал?

Лидия вдруг почувствовала, что напряжена, как струна.

– Вдруг повезет и кто-то из них сорвется.

•••

Где-то вдалеке проехала машина, судя по звуку мотора, это был грузовик. В сладком бессилии я лежал на боку, все еще пытаясь восстановить дыхание. Лина задумчиво смотрела в потолок. Вдруг прямо под окном раздались мальчишечьи крики:

– Сегодня Герберт – еврей! Бей Герберта, ату его, ату!

От неожиданности Лина вздрогнула. После каждого крика раздавался взрыв хохота. Постепенно звуки становились тише. Мальчишки умчались за «евреем». Я успокаивающе погладил ее грудь, окрашенную бликами уличного света.

– Всего лишь дети резвятся, – тихо прошептал я.

– Я видела, как некоторые, – также тихо прошептала Лина, – палками били других детей… еврейских. По-настоящему, не как сейчас. Их этому учат в гитлерюгенде?

Я вздохнул.

– Уверен, эти случаи единичны. Подумай о другом: гитлерюгенд объединил немецких детей всех сословий и вероисповеданий, они наконец-то узнали, что такое равенство. Ты знаешь, что творилось до этого в школах? В некоторых были даже туалеты, разделенные по религиозному признаку, – сюда могут сра… ходить дети католического вероисповедания, а сюда евангелического, здесь за обедом сидят богатые, а здесь бедные. А если богатый католик и бедный евангелист? Эти вообще были из разных миров. Раскол в нацию вносили уже на раннем этапе воспитания, в то время как наша сила в единении, Лина, и гитлерюгенд стал спасением в этом смысле. Он объединил и рабочих, и интеллигентов, нет теперь никаких различий, и никто не спрашивает этих детей, чем занимается отец или какого вероисповедания мать. Бок о бок пыхтят сын банкира и сын сапожника, разве такое равенство плохо? Теперь выделиться может всякий, ибо все они арийцы, и это главная, определяющая характеристика, которой достаточно для старта, далее все в их руках. В этом смысл гитлерюгенда – дав одинаковый шанс всем, выявить тех, в ком проявляются зачатки лидера от природы, а не по происхождению или по протекции родителя.

– А остальные? – заинтересовавшись, Лина приподнялась и оперлась на локоть.

– Остальные? В любом случае нужны и исполнители. Умеющие следовать приказу без лишних вопросов, безусловно, грамотные и физически развитые. Это ли не основной пласт силы любого государства? Будь уверена, в гитлерюгенде уделяют большое внимание спорту и военным играм. В итоге мы имеем целую толпу активных, сметливых и физически развитых подростков. На таком фундаменте можно заложить сильнейшую нацию в мире, Лина.

– Ты говоришь про равенство, – пробормотала она, – но они бьют еврейских детей, так как считают себя выше их.

Я снова протяжно вздохнул, меня начало утомлять, что Лина не понимала очевидных вещей.