Вильгельм I Завоеватель. Гибель королевства англо-саксов

В заливе Певенси по повелению короля зимовала часть флота армии вторжения. Спрашивается, зачем? Ответ прост: Вильгельм понимал неустроенность личной власти в завоеванной стране и не хотел, как говорят моряки, «рубить концы», то есть лишать себя пути отступления в Нормандию, случись для него большая беда на острове. Путь же обратно был только один – через пролив Ла-Манш.

По случаю триумфального возвращения домой Вильгельм Завоеватель приказал на «Море» и судах, которые ее сопровождали, сменить паруса на белые. Это была дань Античности: в ту эпоху белый цвет означал хорошие вести. Вести действительно были хорошие: герцог возвращался к семье, жене Матильде, к герцогскому двору увенчанный королевской короной Англии. В Нормандии в такой успех верили далеко не все, а в Париже таких людей набиралось еще меньше.

Оставляя Лондон, Вильгельм Нормандский проявил удивительную предусмотрительность. Он взял с собой в качестве почетных гостей всех тех из англосаксонской знати, кто реально мог возглавить в его отсутствие восстание местного населения. Такими гостями стали Стиганд, архиепископ Кентерберийский, этелинг Эдгар, несостоявшийся преемник престола Гарольда Несчастного, влиятельные северные эрлы Эдвин и Моркар, а также новоиспеченный эрл Вальтеоф, которому были подчинены графства Нортгемптон, Бедфорд и Кембридж.

По сути дела, это были заложники. Все они являлись главами аристократических родов англосаксов, подлинных кланов местной знати, еще обладавшей значительной силой. Архиепископ Стиганд, по сути дела, был главой церкви Англии, рядовые священники которой уже стали высказывали недовольство появлением в рядах церковных иерархов большого числа выходцев из Франции.

Встреча Вильгельма Завоевателя в Нормандии чем-то напоминала народное торжество: люди толпами стояли вдоль дорог, приветствуя правителя и его свиту в праздничных одеждах. Особенно приподнятое настроение царило в тех домах и семьях, откуда кто-то ушел в завоевательный поход и возвратился живым и с военной добычей, часть которой шла на подарки. В церквях молились за упокой душ павших в Гастингской битве и утонувших в морских волнах. Это была типичная бытовая картинка рыцарского Средневековья с его радостями и горестями.

Вильгельм Завоеватель мог быть доволен состоянием герцогства во время своего отсутствия. Жена Матильда вместе с советниками правила Нормандией мудро. Соседи в лице французов Парижа, анжуйцев и бретонцев границы не беспокоили. Подати собирались в полном объеме. В герцогской (теперь королевской) семье все было в полном порядке: дети подрастали, старшему сыну Роберту по прозвищу Коротконогий наступала пора посвящения в рыцари. Ему близилось пятнадцатилетие.

Пасху, которая пришлась на 8 апреля 1067 года, Вильгельм отметил пиром в Фекане, о пышности которого еще долго судили по всей Франции. Были приглашены все рыцари-нормандцы, участвовавшие в походе. На всех вполне хватило «трофейной» серебряной и золотой посуды. Вино пили из кубков, окованных золотом. Сам король поразил собравшихся золотым шитьем своего одеяния. Красовались дорогими одеждами и его бароны.

Возможно, праздничное настроение еще долго бы не покидало Вильгельма Завоевателя, но из Англии стали приходить тревожные вести. И виной всему были не англосаксы, а то нормандское воинство, которое осталось там под начальством Вильгельма Фиц-Осберна и епископа-рыцаря Одо. Ордерик Виталий писал о том с большим откровением:

«Мелкие сеньоры, стоявшие гарнизонами в замках, притесняли жителей высокого и скромного положения, навязывали им незаконные обязательства и всячески унижали их. Надменные наместники короля епископ Одо и Вильгельм Фиц-Осберн не удостаивали англичан того, чтобы выслушать их жалобы или рассудить их. Когда их воины оказывались виновны в грабеже или похищении людей, они своей властью защищали их и, напротив, старались наказать подателей жалоб…»

В первых числах декабря 1067 года король Вильгельм Завоеватель отправился в Англию. Управлять Нормандией он опять оставлял Матильду, которой теперь должен был помогать подраставший сын Роберт. Он по старшинству являлся законным наследником отцовского завоевания.

Зима проходила в неспокойной обстановке. На границе с Уэльсом вспыхивали столкновения с мелкими валлийскими «князьями». В сепаратиста превратился любимец и ближайший сподвижник короля Евстахий, граф Булонский, вдруг вспомнивший о том, что Эдуард Исповедник в 1051 году передал ему право на владение Дувром, городом-крепостью на морском берегу. Граф в сентябре 1067 года овладел городом, но его нормандский гарнизон засел в замке и неожиданной вылазкой выбил противника из Дувра. Не прошло и десяти лет, как мятежник Евстахий, граф Булонский был опять благосклонно принят при королевском дворе.