Виртуальный свет. Идору. Все вечеринки завтрашнего дня

– Мне кажется, все очень запутанно, у меня не было времени заняться этим вплотную. В тысяча девятьсот шестом году в Париже попал под телегу муж мадам Кюри. Видимо, с этого все и началось. Но если в нашем случае Харвуд и впрямь является странным аттрактором, фокусом причудливости, к которому тяготеют прочие события, и при этом осознает свою роль, – что же в его голове такого, что потенциально может в буквальном смысле изменить все?

– Мы не можем сказать наверняка, – начинает Петух, – но…

– Нанотехнология, – говорит Клаус. – Харвуд был главным игроком в корпорации «Санфлауэр». План перестройки Сан-Франциско. Весьма радикальная реструктуризация на основе нанотехнологий, вполне в духе того, что сделали после землетрясения в Токио. С Сан-Франциско такой номер не прошел, причем, кажется, благодаря этому вашему Райделлу, что действительно забавно, но об этом потом. Сейчас же главное, что Харвуд продолжает интересоваться нанотехнологиями, чему подтверждением сделка, заключенная между фирмой «Нанофакс АГ» из Женевы…

– Подставная харвудовская контора, – добавляет Петух, – управляемая через фирму-пустышку с Антигуа…

– Заткнись! – (Петух замолкает.) – Между фирмой «Нанофакс АГ» из Женевы и корпорацией «Счастливый дракон» из Сингапура. «Счастливый дракон», конечно же, клиент фирмы «Харвуд Левин».

– «Нанофакс»?

– Самим названием сказано все, – говорит Клаус, – и почти ничего.

– Как это понимать?

– «Нанофакс АГ» предлагает технологию, которая цифровым методом воспроизводит физические объекты на расстоянии. Область ее применения, разумеется, довольно сильно ограничена юридически. Но детская кукла, помещенная в «Нанофакс» в лондонском «Счастливом драконе», будет в точности воспроизведена «Нанофаксом» в нью-йоркском «Драконе»…

– Как?

– Из любых доступных материалов, с помощью наноассемблеров. Однако на систему наложены жесткие юридические ограничения. Например, «Нанофакс» не имеет права воспроизводить функционирующее оборудование. И конечно же, «Нанофакс» не имеет права ни при каких обстоятельствах воспроизводить функционирующие наноассемблеры.

– Я думал, уже доказано, что такая система не будет работать, – говорит Лейни.

– О нет! – говорит Петух. – Они просто этого не хотят.

– Они – это кто?

– Государства, – отвечает Петух. – Помните о таких?

48

Живите в мгновении

Райделл смотрел в спину человека, уверенно идущего впереди, и испытывал сложное чувство, чувство, которому не мог дать название, которое было сильней боли в боку, остро пронзавшей его, когда он оступался. Он, Райделл, всю жизнь мечтал хорошо владеть своим телом: просто двигаться, двигаться правильно, не задумываясь об этом. Быть расслабленным и в то же время точным в движениях. Он инстинктивно понимал, что перед ним именно такая свободная пластика; мужчине было около пятидесяти, но двигался он абсолютно естественно и постоянно оказывался в тени. С прямой спиной, в длиннополом кашемировом пальто, руки в карманах, он просто скользил, и Райделл топал за ним, остро чувствуя свою неуклюжесть из-за физической боли и боли своего все еще юношеского сердца: мальчик, что жил у него внутри, всегда мечтал хоть немного быть похожим на этого человека, кем бы он ни был.

Он убийца, киллер, напоминал себе Райделл, думая о распростертом трупе здоровяка; Райделл прекрасно знал, что убийство – это не взрывоподобное сплетение мотивов, как в кино, а страшное братание с тем светом, до могилы, а то и дальше (тут он очень надеялся, что ошибается), поскольку в его сны до сих пор являлся призрак Кеннета Терви, единственного человека, которого он вынужден был прикончить. Хотя никогда не сомневался в необходимости прикончить Терви, так как Терви продемонстрировал серьезность своих намерений, стреляя в дверь шкафа, где запер детей своей подружки. Убийство было вратами в нечто страшное и бесконечное. Райделл истово в это верил и точно знал, что отчаянные бандиты в реальной жизни не более романтичны, чем ворох остывших кишок. И все же он шагает, старается изо всех сил поспеть за этим седовласым мужчиной, который минуту назад убил человека способом, какого Райделл, похоже, не смог бы определить, убил тихо и не напрягаясь; убил человека так привычно, как другие меняют рубашку или вскрывают жестянку пива. Что-то внутри Райделла завидовало этому, он покраснел, осознав эту зависть. Мужчина остановился в тени и оглянулся.

– Как самочувствие?

– Нормально, – ответил Райделл, который почти всегда отвечал так на этот вопрос.

– Это вряд ли. У вас гематома. А может, и внутреннее кровотечение.

Райделл стоял перед ним, держась рукой за опухший бок.

– Что вы сделали с этим типом?

Нельзя сказать, что мужчина улыбнулся, но морщины на его щеках стали чуть глубже.

– Я завершил движение, которое он начал, замахнувшись на вас.

– Вы его чем-то зарезали, – сказал Райделл.

– Да. Это был самый элегантный финал при сложившихся обстоятельствах. Его необычный центр тяжести дал мне возможность рассечь спинной мозг, не задев позвонки. – Все это тоном, которым сообщают об открытии нового, чрезвычайно удобного автобусного маршрута.