Витязь на распутье

Хитрюган-патриарх специально вернулся к обсуждению этого вопроса в моем присутствии, не без оснований рассчитывая, что я поддержу его, и не ошибся. Он даже на это время вышел из своей кельи якобы по каким-то неотложным делам, предоставив возможность поговорить откровенно.

– Что скажешь? – обратился ко мне Дмитрий, едва Игнатий закрыл за собой дверь. – Оставим Кирилла Завидова в Ростове али как?

– Если его попросту снять, то такое самоуправство и впрямь ни в какие ворота, – ответил я. – Сам посуди. Тебе же нужно одобрение церкви во всех ее начинаниях, так?

– Они и без того в превеликом почете, – отрезал Дмитрий.

– То почет, – возразил я. – Зато они будут знать, что в любой день и час ты можешь кого угодно без всяких на то видимых причин взять и упрятать в монастырь. И что они станут думать о тебе после такого?

– Пущай что хотят, то и мыслят – мне-то что! – презрительно фыркнул Дмитрий. – Зато своего ставленника возведу – так-то оно надежнее будет.

– Ты спрашивал моего совета. Так вот, я против, – твердо произнес я.

– Ентот Кирилл все письма супротив меня, кои от патриарха Иова шли, подписывал, вот пущай теперь и расплачивается, – откровенно заявил Дмитрий, ничуть не смущаясь вернувшегося в келью Игнатия. – Верно ведь, святитель? – повернулся он к патриарху.

Тот, поджав губы, деликатно промолчал, очевидно вновь вспомнив мое обещание про Соловки. Вместо него ответил я:

– Хорош ставленник, который тоже будет знать, что если ты захочешь его сменить, то церемониться с ним не станешь. Разумеется, решать тебе и святителю, – я поклонился Игнатию, – но мне кажется, что столь опрометчиво действовать нельзя. Я бы посоветовал поступить иначе. Пускай святейший переговорит с владыкой Кириллом и намекнет, что государь помнит о тех письмах, что он подписывал, поэтому единственный способ удержаться на своей кафедре – впредь ни в чем не перечить, но всегда и во всем поддерживать волю своего кесаря.

– Мыслится, что после такого разговора он и ныне первым из владык словцо свое насчет расстрижения старицы Марфы молвит, – добавил Игнатий.

– Тогда выходит, что Филарета на Рязань?

– А почему бы и нет? – пожал плечами я. – Более того, сдается, что даже если бы в Ростове и пустовала кафедра митрополита, все равно ставить его туда не следовало. Должна же быть какая-то переходность, а то и впрямь никуда не годится – из простых чернецов и в митрополиты. К тому же мужчина он властный, а потому рязанская епархия для него самое то, уж больно беспокойная. Народец-то там сплошь буйный, вот пусть и выкажет себя – достоин ли он более высокого сана или как.

– Резон имеется, – важно кивнул государь. – Что ж, быть по сему. Пущай для начала на Рязани посидит, а уж опосля можно сыскать ему местечко и повыше… – И он посмотрел на патриарха.

Взгляд был не просто задумчивый, но, как мне показалось, какой-то оценивающий. По-моему, Дмитрий в этот момент прикидывал, а не возвести ли потом Филарета из архиепископов, минуя митрополичье кресло, сразу в… А чего церемониться, тем более что и сам Игнатий в свое время до патриаршества был архиепископом в той же самой Рязани, причем не так уж и долго, всего пару лет. Словом, дорожка проторена, ступай смело.

Кажется, Игнатий тоже догадался, в каком направлении устремились мысли государя, иначе бы не поморщился.

Впрочем, это их дела, а у меня и своих в избытке. К примеру, замена печати, изготовленной с именем Густава. Переделывать ее – возни не меньше двух недель, да и то если вкалывать день и ночь. Пришлось уговаривать ювелиров пойти на иной вариант, попроще. Следуя моим указаниям, они сбили слово «Густав» и вместо него спешно изготовили и напаяли пять других букв – «Мария». По счастью, далее исправлять почти ничего не понадобилось, только убрать мягкий знак в слове «Гдрь». Вообще-то очень удобно на будущее, ибо теперь текст гласил: «Гдр Ливонии», и понимай как хочешь – то ли государь, то ли государыня.

Затем я дорвался и до самого послания, напрочь забраковав королевский титул: «Светлейшему и могущественнейшему государю господину Карлу IX, королю и наследственному государю шведов, готов и венедов…» Ну куда это годится?

Понимаю, что составлено оно было по всем правилам и текст обращения взяли из предыдущих грамоток, но нам-то нужно нарваться на скандал, поэтому ни к чему столь старательно распинаться перед его величеством. Да и далее из его многочисленных титулов я решительно вычеркнул упоминание о том, что он великий герцог Эстляндии и Ливонии. Раз на это место претендует Мария Владимировна, то о каком таком великом герцоге можно говорить?

Покончив с нею, я принялся за инструктаж самих послов. Для начала я предупредил Бохина и Хворостинина, что все разговоры надлежит вести не от имени Дмитрия Иоанновича, но исключительно от лица королевы Ливонии Марии Владимировны, которая жаждет занять место своего супруга.