Витязь в тигровой шкуре

Солнцеликую, которой похвалы обычной мало,Я, клянусь ее любовью, никому не показала,Но она струила слезы, завернувшись в покрывало,Роза инеем покрылась, из ресниц метель взлетала.Эту деву молодую, станом сходную с алоэ,Привела я незаметно в помещенье потайное.Скрыла я от любопытных это диво неземное,Только негр, слуга мой верный, ей прислуживал в покое.Описать ее страданья не умею я вполне.День и ночь она рыдала, не смолкая и во сне,Утихала на минуту лишь со мной наедине…Отчего в разлуке с нею я не гибну? Горе мне!День и ночь пред нею стыли слез глубокие криницы,Над пучиной глаз чернильных висли копьями ресницы,Как агатовые чаши, влагу черпали зеницы,Близнецы зубов сияли из волшебных уст девицы.

Видя девушку в печали, допытаться не могла я,Кто она, откуда родом, в чем ее кручина злая.Видно, вынесла бедняжка, слез потоки проливая,То, что вынести не в силах ни одна душа живая.Ни ковра, ни одеяла эта дева не брала,Лишь вуаль из черной ткани покрывалом ей была.Руку под голову клала — так, бывало, и спала,И едва касалась пищи, торопясь из-за стола.Расскажу я о вуали тонкотканой и прелестной.Много я перевидала всякой роскоши чудесной,Но такой я не встречала дивной ткани неизвестной:Хоть она казалась мягкой, но была прочней железной.Уж давно в поместье нашем незнакомка укрывалась,Рассказать о ней Усену я, однако, не решалась.«Для него любую тайну разболтать — пустая малость» —Так я думала о муже и, увы, не ошибалась.

Но потом я спохватилась: «Коль о деве я смолчу,Не смогу ничем помочь ей так, как этого хочу,Лишь со временем от мужа по заслугам получу…Так зачем же о бедняжке я напрасно хлопочу?Что могла одна я сделать, истомленная тоскою?Будет лучше, коль У сену эту тайну я открою.Пусть он только поклянется предо мной, своей женою,Что нигде не будет хвастать незнакомкой молодою».И пришла тогда я к мужу, и, обняв его, сказала:«Расскажу тебе я, милый, то, что ранее скрывала,Но держать все это в тайне головой клянись сначала!»Муж сказал: «Коль проболтаюсь, мне с горы свалиться мало!То, о чем ты мне расскажешь, сохранить я в тайне рад,Не пронюхают об этом ни собрат, ни супостат!»И сказала я Усену, хоть мой муж и простоват:«Встань, пойдем! Увидишь солнце, ослепляющее взгляд!»

И когда пришли мы с мужем в потайное помещенье,Вздрогнул муж, увидев деву, и воскликнул в восхищенье:«Что я вижу пред собою? Что за дивное виденье!Неужели это солнце — нам подобное творенье?»«Ничего о ней не знаю, — отвечала я супругу,—Знаю только, что явилась из-за моря к нам в округу.Пусть она сама расскажет, как помочь ее недугу,Пусть свое откроет имя и окажет нам услугу».И почтительно сказали мы, склонившись перед ней:«Нас лучи твои, светило, обжигают все сильней.Как же нам луну избавить от скопления теней?Отчего желтей шафрана стал рубин в расцвете дней?»Услыхала нас девица или вовсе не слыхала,Но уста свои, как розы, над жемчужинами сжала,Над челом, подобным чуду, змеи кос простерли жала,Солнце, скрытое драконом, людям больше не блистало^{91}

.И ни слова не сказала наша юная жилица,Только сумрачно смотрела, как угрюмая тигрица.Но когда ручьи устали из очей прекрасных литься, —«Уходите! — прошептала. — Дайте мне уединиться!»И заплакали мы с мужем, севши около нее,И самих себя винили за невежество свое.Но безмолвствовала дева, погрузившись в забытье,И напрасно мы плодами угощали там ее.Муж сказал: «Она мне будет утешением на свете!Только солнце и достойно целовать ланиты эти!Тот, кто девушку обидит, сам окажется в ответе!Если дети мне дороже, пусть мои погибнут дети!»И опять мы любовались на нее среди забот.Было радостно свиданье, да нерадостен уход.И не раз потом мы с нею отдыхали от хлопот,И сердца томились наши в западне ее красот.