Витязь. Владимир Храбрый

А вдоль торговой площади на деревянных рядах раскладывают свои товары, которые хранятся в каменных амбарах, заморские купцы. Местным московским не велено из-за тесноты на площади свои амбары строить, так они поставили сбоку церковь, из-за толстенных стен похожую на куб, якобы молиться. Дмитрий проведал, что в её подвалах товары берегут. «Ишь, шельмецы, случись пожар - ни один огонь в камень не проникнет», - подумал тогда великий князь.

А товаров на рядах с каждым годом все больше и больше становится, и чего только тут нет: иранские шелковые ткани, медные и серебряные кумганы, китайские узорчатые япончицы, туркменские ковры, фрязские чаши, венецианское стекло, булгарские цветные кафтаны, кожухи из греческого оловира[43]. Разная мелочь: костяные и деревянные гребни, лож-гки, чашки и солонки, разукрашенные цветами, глиняные горшки, кринки, игрушки, свистелки, ножи, топоры, вилы… А по Москве-реке торопятся новые суда, пристают к берегу, люди с них кидают трапы и начинают выгружать из трюмов тюки и бочки, грузят на подводы, везут к торгу.

И несмотря на крики, шум и гам, до слуха доносится перестук топоров из Чертолья и посада: там новые избы ставят, видно, как тянутся туда телеги с ошкуренными бревнами.

Видно, по рукам и ногам захотел связать князь Владимир Андреевич троицкого монаха, раз к одной тайне присовокупил другую, дабы не было ему иного пути, как с московским князем, - а другого уже и не будет: отныне для Александра каждая стена в городе и каждый куст в поле будут иметь свои глаза и уши… Да это и не в тягость Пересвету: он и так предан всей душой Дмитрию Ивановичу. Вся жизнь Александра в его воле, и он отдаст её за него не задумываясь, потому что с именем московского князя связано великое дело - дело освобождения Руси от ордынского ига.

Та, первая тайна…

Ранней весной был послан Пересвет Сергием Радонежским на Москву к князю Серпуховскому с золотом из обительской казны на ратные нужды. А золото сие скопилось не только от щедрых подаяний богатых людишек, но и от продажи излишков всего того, что выращивалось на монастырских огородах, меда, который гнали на пасеках, и приплода скота, ибо хозяйство в обители стало очень большим.

Пересвет приехал, встретился с Серпуховским. Тогда-то Владимир Андреевич и велел рындам седлать двух резвых коней, а Пересвету надеть воинские доспехи. Облачившись в кольчуги, в сопровождении десятка дружинников они, как только заря упала на золоченые маковки кремлевских церквей, выехали из Москвы.

Спешили. Монах изредка поглядывал на молчавшего князя, но тот делал вид, будто не замечает вопрошающих взглядов: «Куда едем? Зачем?..»

Пересвет улыбнулся украдкой, вспомнив восточную половицу, слышанную не раз от пленных ордынцев: «Кто мчится вихрем на коне, не окажется ли все равно в том месте, куда придет равномерно шагающий безмятежный верблюд?..»

Сейчас над этой пословицей можно было и поразмыслить…

Подъехали к лесу, спешились. Один из дружинников взял под уздцы лошадей, отвел в сторону. Владимир показал рукой вдаль меж деревьев:

- Нам еще предстоит неблизкий путь. Сейчас зайдем в лесную сторожку, и, пока дружинники поят и кормят коней, я расскажу тебе, отче, почему мы так торопимся и куда…

Сторожка была ветхая, с полусгнившей камышовой крышей, но внутри оказалось чисто, пол выскоблен, на стене развешаны шкурки, на столе расставлены вымытые деревянные чашки. В углу на дубовой лавке стоял выдолбленный из березы туес, наполненный родниковой водой. Серпуховской скинул на лавку кафтан, подошел к туесу, зачерпнул воды и жадно напился.

Зашел дружинник, поставил на стол торбу с завтраком - хлеб, куски жареного мяса, пиво и рыбу для Пересвета.

- Отче, - после того как поели, обратился к монаху Серпуховской, - вот погляди на это послание, - он вытащил их кармана кафтана мелко исписанный лист. - Пишет Стефан Храп, или, как зовет его сейчас камская чудь, Стефан Пермский.

- Неистовый Стефан, - протянул Пересвет, - ниспровергатель идолов…

- Он самый. Неудивительно, что ты знаешь о нем… Не без моего указа и с благословения покойного митрополита Алексия Стефан обращает в православную веру в пермских лесах погрязших в грехах язычников.

- Да, слава о Стефане и его сотоварище Трифоне далеко шагнула.

- Верно. И умножилась эта слава после поединка Стефана с Памом.

- Не ведаю, Владимир Андреевич, кто это - Пам?..