Виткевич. Бунтарь. Солдат империи

Не усмотрел в поведении Виткевича какой-либо трагической обреченности и Браламберг, который, конечно, тесно общался со своим другом в Тегеране в феврале 1839 года. Ян простился с персидской столицей 2 марта и уже через 10 дней Браламберг отправил ему вдогонку письмо (то самое, в котором говорилось о «нимфах реки Куры»). Он спешил сообщить другу об известии, которое привез в миссию фельдъегерь – о кончине атамана уральских казаков В. О. Покатилова. «Вот и вакансия для Вас», – писал Иван Федорович, полагая, что заслуги Яна позволят претендовать ему на столь высокую должность[557].

Содержание и стиль этого письма выдавали искреннюю взаимную привязанность друзей: «Надеюсь, Вы не будете слишком ленивы и черкнете мне несколько слов о том, что с Вами приключилось, как Вас приняли в нашей гиперборейской столице, сколько званий и крестов Вам пожаловали и т. д…А если увидите кого-то из высоких чинов Главного штаба, скажите им, что здоровье мое расстроилось и что я рассчитываю вернуться в Россию весной 1840 г. До свидания, дорогой и добрый друг… не забывайте Вашего преданнейшего друга и товарища по несчастью»[558]

.

«По несчастью» – не нужно воспринимать буквально, вероятно, это было ироничным преувеличением тех трудностей, которые выпали на долю офицеров в их командировках. Браламберг был уверен, что Виткевича ждет блестящее будущее, и должность атамана уральских казаков представлялась лишь одним из возможных вариантов.

Еще раз подчеркнем – у Виткевича не было оснований возвращаться «в грусти и печали», как у офицера или чиновника, вызвавшего неудовольствие начальства, попавшего в немилость и боявшегося нагоняя. После выпавших на его долю испытаний он вообще ничего не боялся. Кстати, шах наградил храбреца одним из высших орденов своего государства. В письме Сенявину от 12 марта 1839 года Дюгамель писал: «В уважение многих трудов и лишений, понесенных поручиком Виткевичем в последнее исполненное опасностей путешествие его в Афганистан, а равно в ознаменование особого своего расположения к сему офицеру, Его Величество Шах пожаловал ему орден свой Льва и Солнца 2-й степени, вследствие чего я решился беспокоить Вас, милостивый государь, просьбою ходатайствовать через кого следует поручику Виткевичу Высочайшее разрешение принять и носить означенный орден»[559]

.

Орден Виткевич себе оставил и разрешение, наверное, получил. Однако одной этой наградой подарки шаха не исчерпывались. Завоевавшему его расположение офицеру достались еще 12 шалей и 100 «больших слитков золота», которые, по его словам, он тут же отдал придворным, эти подарки доставившим[560].

Если это правда, то подобный поступок свидетельствовал о необыкновенной щедрости Виткевича. Но, возможно, он не захотел быть обязанным иностранному монарху, приняв столь дорогое подношение.

Вернемся к тем оценкам, которые давал Виткевичу Дюгамель. Они говорили том, что новый посланник благоволил к Виткевичу не меньше прежнего, проникнувшись к нему доверием и уважением. Не факт, что Иван Осипович отзывался о Яне лучше, чем это делал Александр Осипович. Это подтверждает и письмо Дюгамеля генерал-лейтенанту Евгению Александровичу Головину, который сменил Розена на посту командира Отдельного Кавказского корпуса и Главноуправляющего гражданской частью и пограничными делами в Грузии, Армении и Кавказской области. Цитируем по черновику, сохранившемуся в архиве:

«Милостивый государь Евгений Александрович, Вашему Превосходительству известно об адъютанте В. А. Перовского. Поручик Виткевич был послан с подарочными вещами и с высочайшей грамотой к сардарам Кабульскому и Кандагарскому, и ныне, по выполнении возложенного на него поручения и согласно предписанию вице-канцлера отправляется мною курьером в С.-Петербург. Сей офицер почти два года пробыл в Афганистане и ему хорошо известно положение дел в том краю, и важные собранные им сведения особенно заслуживают внимания теперь, как все усилия английского правительства направлены на Афганистан.

Я беру смелость рекомендовать сего отличного офицера благорасположению Вашего Превосходительства и в то же время покорнейше прошу Вас, Милостивый государь, приказать выдать ему курьерскую подорожную для дальнейшего следования его в С.-Петербург…»[561].

Почему «курьером»? Наверняка, Дюгамель вручил Яну для передачи столичному начальству разного рода корреспонденцию. Но это не суть важно. Главное – то, как посланник отзывался о Виткевиче.